Последний город
Шрифт:
Внимательно посматривая по сторонам, я дошёл до магазина — на двери табличка «Прием товара», — направился дальше по улице, у соседнего дома остановился и ещё раз огляделся. Вроде всё как было. Это, конечно, ещё ни о чем не говорит, но тем не менее...
Вернувшись к магазину, я несколько раз легонько ударил костяшками пальцев по стеклу и прислушался. Тишина. Ан нет — идёт. Выходит, продавец не под дверью караулил, а в подсобке сидел. Хорошо это? Пожалуй.
— Привезли? — уточнил я у приоткрывшего дверь парня.
— В лучшем виде, — подмигнул
— Всё?
— А как же!
— Замечательно, — немного расслабился я, глянув на дверь подсобки.
Показалось или там и в самом деле тени мелькнули? Поставщик уйти не успел?
Послышался какой-то шепоток, и я сразу же насторожился. Вот только сделать ничего уже не успел: скользнувший ко мне из-за вешалок громила двигался совершенно бесшумно. К тому же подкрался он с левой стороны, и даже краем глаза уловить движение не получилось бы при любом раскладе.
Так что вовремя среагировать я не успел. А на второй шанс рассчитывать не приходилось: вырубивший меня удар был на редкость хорошо поставлен.
Долго ли провалялся в отключке — не скажу. Подозреваю, что в чувство меня привели сразу же, как только обшарили одежду и избавили от денег и оружия. Терпение обычно не свойственно уродам, имеющим склонность начинать знакомство с удара по голове.
— Не дёргайся, — предупредил сунувший мне под нос смоченную какой-то алхимической дрянью ватку продавец.
— А?.. — не сразу сориентировался в ситуации я. Потом увидел разложенные на прилавке пачки банкнот, нож, очки, пистолет с разрядником, и вопросов поубавилось. — А!
— Заткнись, — рыкнул стоявший позади стула, на который меня усадили, здоровяк.
Тот самый гад с хорошо поставленным ударом? Скорее всего, так и есть.
Его напарник, ничуть не более субтильный, разместился поодаль и разглядывал выложенные на витрину перчатки. Оружия на виду никто не держал, но устраивать потасовку смысла не было никакого. Скрутят в бараний рог и даже не поморщатся. Наверняка ведь оба латентные оборотни. А может, и не латентные. Кто их разберёт, уродов этих.
Эх, мне бы до ножа добраться! Да только до стойки два шага. Как пить дать — перехватят. Вот если бы один...
— Порченый? — вышел из подсобки сухонький невысокий мужчина лет сорока в сером костюме и белой сорочке без галстука.
— Да, — подтвердил стоявший у меня за спиной здоровяк.
— Всё как я говорил, преподобный, — зачастил продавец. — Его по чаровизору второй день показывают, я сразу вспомнил. Опасный преступник.
— Твои заслуги будут высоко отмечены, брат, — благосклонно кивнул мужичок, оказавшийся священнослужителем какой-то из запрещённых церквей.
Вариантов немного — это либо Церковь Искупления, либо Церковь же Восьмого Дня.
— Чего вам от меня надо? — поморщился я.
А действительно — чего? Зачем я этим выродкам понадобился?
— Заткнись и молчи, пока преподобный тебя не спросит! — Слова сопровождались неслабым подзатыльником,
И ведь всё только начинается...
— Второй где? — встал напротив меня преподобный.
Неординар. Глаза серые, близко посаженные к переносице. Черты лица неприметные: нос тонкий, прямой, губы с опущенными вниз уголками, жиденькие брови. На мочке правого уха родимое пятно. Шатен. Нет, по ориентировкам такого не припомню.
— Кто? — не шибко натурально удивился я.
Да чего удивляться-то: если два костюма разных размеров заказывал, уже не отвертеться.
— Второй, с которым ты собрался переходить через Ограду. — И сектант дал знак оставаться на месте уже занесшему руку для удара бугаю.
— Зачем вам? — тяжело вздохнул я. — Чего привязались-то?
— Ты и тебе подобные нарушаете не только людские законы, но и волю Создателя. Вы тащите в город всякую мерзость и приближаете наступление последнего срока, лишая других возможности стать чище и искупить грехи. Мы по мере своих сил этому... — запнулся неординар, подбирая нужное слово, — препятствуем. Покайся, и предстанешь перед Создателем без тяжкого груза грехов, готового утащить твою душу в преисподнюю.
— Насчёт грехов уверены? — хмыкнул я.
— А ты сомневаешься? Или порча для тебя недостаточный знак остановиться и не множить зло в этом мире? — указал на мою пустую глазницу преподобный. — Скоро твоё тело пожрет изнутри адское пламя, а душа будет обречена на вечные муки в геенне огненной...
— Поменьше пафоса, преподобный. — Проповедь своей назойливостью начала действовать на нервы. — Я атеист.
Уж лучше бы мне попридержать язык: удар в солнечное сплетение выбил дух и скинул со стула. И отлежаться на холодном линолеуме не получилось: меня тут же подняли с пола и усадили обратно.
— Хоть это и противоречит нашим принципам, но ради спасения стада заблудшей овцой приходится жертвовать, — с притворным сожалением вздохнул проповедник. — И это очень плохо — только искреннее раскаяние может снять груз грехов с твоей души.
— И что теперь — бритвой по горлу и в колодец? — кое-как отдышался я.
— Теперь ты расскажешь нам, кто твой напарник. Что и для кого вы приносите из-за Ограды. Кто сбил тебя с пути истинного, кто помогает в неправедном деле, покрывает и берёт мзду. Ты расскажешь нам всё.
Преподобный не кричал, не скрипел зубами, ни разу не замахнулся, и даже пафоса в его словах не поубавилось, но вот именно сейчас я ему поверил. Да — расскажу и покаюсь. Расскажу всё, сдам всех. Бывают такие упёртые товарищи, если вобьют себе в голову чего — уже не отступятся. И себя жалеть не будут, и других под асфальт закатают. С бугаями и продавцом я бы ещё попытался договориться, но раз у главного мозги набекрень, то даже и пытаться не стоит.
— Ладно, слушайте, — вздохнув, начал я рассказ, — есть группа гвардейцев, которая организовала безопасный коридор через Ограду. Мы им отстёгиваем, они нас не замечают. И все довольны.