Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

Янг Роберт Франклин

— Конечно! — У бедняги на глаза наворачиваются слезы, но сквозь грусть проступает надежда. Он больше не озирается по сторонам. — Пит, вы мой спаситель! Почти как в старые добрые времена. Снова в деле, свое заведение, гости, которых нужно встречать и лелеять — Пит, вы вернули меня к жизни!

Смущаюсь, поскольку не уверен, что Майк получит место. Недолго думая, подзываю Пинки Макфарлейн, ангела, чья обязанность — развлекать клиентов. Парню неплохо бы расслабиться, и ангелок годится в самый раз. После знакомства откланиваюсь под предлогом, что должен проверить финансовую отчетность, и удаляюсь в свой кабинет.

Через

пару часов спускаюсь в баромат. Майка и след простыл. Похоже, они с Пинки нашли общий язык и решили продолжить общение в увеселительном кабинете. Внезапно появляется Пинки с перекошенной от злости физиономией.

— Какая наглость подсунуть мне этого придурка! Он что, с астероида свалился?

Моментально зверею.

— Сказала бы спасибо. В кои-то веки свел тебя с настоящим джентльменом. Для культурного развития не помешает. Где он, кстати?

— Не знаю и знать не хочу, — фыркает Пинки. — Даже выпивкой не угостил. Сидел со своей дурацкой настойкой и пялился на мои крылья. Спрашиваю, в чем дело, красавчик, не нравятся мои перышки? А он отвечает: «Простите мою неучтивость, мисс Макфарлейн, просто никак не свыкнусь с буквальной стороной здешнего уклада». Я тогда спрашиваю: «Чего особенно в крыльях? У Большого Тони все девочки их носят. Как открылось первое „Небо“, с тех пор…»

— Избавь меня от подробностей, — перебиваю я. — Куда он делся?

— Говорю же, не знаю. Вроде уболтала его пойти в «Злачные пажити», думала, хоть там расслабится. Но у «Жемчужных врат» он чуток отстал, а когда я обернулась — его нигде не было.

— Может, вернулся утренним шаттлом на Землю, — рассуждаю я вслух. — Вид у него был уставший.

— Не было на пристани шаттлов. Специально проверяла.

— Наверное, улетел на последнем, а ты и не заметила.

Очевидно, моя теория верна — Майк как сквозь землю провалился. К пяти утра напрочь забываю о нем, но в полдень, за завтраком, встречаю Большого Тони и бросаюсь с места в карьер.

— Отличные новости. Нашелся управляющий для «Пятого неба», — сообщаю я и выкладываю историю от начала до конца.

— Убедил, Пит, — объявляет Тони, выслушав мой рассказ. — Как появится, веди его ко мне, побалакаем.

Майк прибывает рейсом в четверть девятого. Как и накануне, замечаю его лишь в баромате, хотя весь вечер, по обыкновению, топчусь у «Жемчужных врат». Майк явно нервничает, и с каждым шагом воровато озирается по сторонам.

— Что сказал Большой Тони? — шепчет он, усевшись за стойку, где я треплюсь с блондинкой-ангелочком Дорис. — Назначил собеседование?

— Расслабься, старина. Дело в шляпе, — успокаиваю я. — Идем, провожу.

Большой Тони ужинает в столовой. Обглоданной бараньей ногой делает нам знак садиться. На столе изобилие: цыпленок, лобстер, фазан, утка, молочный поросенок, требуха, копченая белая рыба, телячьи котлеты, виноград, апельсины, мандарины, яблоки, початки кукурузы, спаржа, всевозможные рулеты, масло и куча других аппетитных вещей. Огромный стол меркнет на фоне габаритов Большого Тони. После еды он тянет на двести пятьдесят килограммов. У него необъятное лицо, но кожа упругая, не в пример прочим толстякам. Все потому, что ее обладатель относительно молод — пока.

При разговоре Тони буквально светится. Кто-то считает, из-за пота, сплошной пленкой покрывающего лицо.

Но мне-то лучше знать. Свечение идет изнутри. В Большом Тони полыхает неукротимое пламя, куда он регулярно подбрасывает дров, и отблески костра рвутся наружу. Только поистине большому человеку, вроде Тони, с неугасимым огнем в сердце под силу создать семь «Небес» прямо под боком у звезд.

— Майк, верно? — скорее констатирует Большой Тони, поддевая вилкой цыпленка. — Пит говорит, ты раньше управлял похожим заведением.

— Да, сэр, управлял. Но на той неделе мы с шестью братьями решили уволиться.

— Почему?

— Дело разладилось, и надобность в нас отпала. Постоянные клиенты, правда, остались, но они прекрасно справляются без нашей помощи.

— А почему разладилось?

Майк ерзает в кресле.

— На мой взгляд, причина — в непомерной плате за вход. Многие жаловались, но платили, а снижать ее не в наших полномочиях. Потом грянул кризис, но мы надеялись, что в свете демографического бума и массового распространения грамотности все еще наладится. Увы. Поток клиентов мельчал с каждым днем. В итоге нам с братьями осталось только смириться и уйти.

Большой Тони вгрызается в утиный окорочок.

— С чего ты взял, что можешь принести прибыль моему заведению, если погорел на своем?

— Наверняка не скажу, сэр, но чувствую, что справлюсь.

— Чувствовать мало. — Большой Тони бурно жестикулирует вилкой. — Прогорел раз, прогоришь и второй. Объясню, почему. Ты не знаешь три золотых правила. Я тебе растолкую, но соблюдать ты их не сможешь — мозги не тем концом вставлены. В общем, правило первое — давай людям то, что они хотят. Хотят не на словах, не по виду и не по твоему, к черту, разумению. Давай то, чего им действительно хочется. Правило второе — цену назначай доступную, но не грошовую, иначе теряется понт. Правило третье — товар нужно видеть и чуять. Иначе клиент не раскошелится. Сколько бизнесменов погорели на том, что не придерживались трех элементарных правил. Разве можно доверить такому бизнесмену мой клуб?

— Но Тони, — вклиниваюсь я, — Майку очень нужна работа, и…

Большой Тони обиженно морщится.

— Я разве отказал?

— Нет, — лепечу подобострастно, — конечно нет…

— Ты прав, Пит, у него есть класс. Дурак не поймет, что можно сорвать солидный куш, если Майк будет просто слоняться по залу и ни черта не делать. Парень — ходячая реклама, умеет пустить пыль в глаза. Но только полный дурак возьмет его управляющим — не потянет. — Большой Тони пристально смотрит на Майка. — Какие у тебя еще таланты?

Майк воровато озирается.

— Я немного пою. Гимны, рождественские песни и все в таком духе.

Большой Тони моргает, но дает добро.

— Ладно, давай послушаем.

Майк встает, бросает затравленный взгляд по сторонам и откашливается.

— Композиция называется «В саду».

Он поет поистине божественным, самым проникновенным ирландским тенором на свете.

Мы внимаем как зачарованные. На последней ноте Большой Тони восклицает:

— Святая макрель!

— Боюсь, мое соло оставляет желать лучшего, — извиняющимся тоном бормочет Майк. — Видите ли, мы с братьями всегда пели хором. Габри играет на трубе, а я, Раф и остальные поем. Правда, нам не доводилось выступать на публике, а посему…