Последний император
Шрифт:
К Александровскому вокзалу (ныне Белорусский) уже прошел в почетный караул любимый государев полк – Астраханский гренадерский, уже по одну сторону царской дороги встали шпалеры войск из других полков московского гарнизона, а по другую – всякая партикулярная публика и простой народ, отделенные от дороги частой цепочкой городовых и полицейских, уже вышли на паперти храмов, стоявших по пути к Кремлю, архиереи, попы и монахи с иконами и хоругвями, и промчался в пролетке – в который уж раз! – московский градоначальник, сновавший по главной столичной улице чуть ли не с самого утра, но на этот раз – все заметили – как-то особенно взволнованно и поспешно – именно в ту
Несколько раз волнение охватывало собравшихся, но тут же оказывалось, что понапрасну, что еще не едут.
Стало уже два, а потом и три пополудни, солнце стояло в зените, а государь все не объявлялся.
Наконец в три четверти четвертого со стороны Триумфальной площади донеслось долгожданное «ура!» – гренадеры-астраханцы отвечали на приветствие государя. Эхо солдатского «ура» еще висело в воздухе, как тут же у Александра Невского, что на Миуссах, ударили колокола. И вслед за тем над Первой Тверской-Ямской, с запада на восток, поплыл по небу колокольный звон. Грянули звонницы Страстного монастыря, тотчас же откликнулся соседний с ним Петровский монастырь, и от церкви к церкви, от колокольни к колокольне, все нарастая и усиливаясь, разносился над Первопрестольной торжественный и веселый праздничный благовест, пока наконец не вплелся в него низкий и густой бас тысячепудового Полиелейного колокола с Ивана Великого, будто хор мальчиков-певчих вдруг перекрыл глубокий бас протодиакона.
А меж тем царь, обойдя почетный караул, подошел к встречавшим его сановникам, генералам, тузам промышленности и торговли, городским думцам, к московским своим родственникам и, ласково улыбаясь, стал пожимать руки, глядя каждому в глаза, будто знает любого из них.
Затем царь помог усесться в один из экипажей императрице Александре Федоровне с наследником, одетым в его любимый наряд – матроску и бескозырку, посмотрел, как в другой экипаж впорхнули одна за другой четыре его дочери, и пошел в голову выстраивавшейся кавалькады, где двое лейб-конвойцев держали в поводу приготовленного для него белого коня редчайшей красоты и стати.
Сев в седло, Николай пропустил половину конвоя вперед и, легонько тронув коня шенкелями, направился к Триумфальной арке.
В белой офицерской гимнастерке с полковничьими погонами, без регалий и орденов он не выглядел владыкой великой империи, а казался обыкновенным армейским полковником, направлявшимся в летние лагеря или на маневры.
А колокольный звон все продолжался, войска держали «на караул», тысячи москвичей улыбались ему, поднимали на плечи детей, махали платками и шляпами, и ему подумалось, что этот его въезд в Москву такой же торжественный, как и коронационный в 1896 году.
Так проехал он до Иверской, пересек Красную площадь и возле Спасских ворот, сойдя с коня, перекрестился на узорчатые купола храма Покрова, на златоглавые кремлевские соборы и, отдав повод подбежавшему казаку-конвойцу, пешком пошел в Кремль, за крестным ходом, направлявшимся к Архангельскому собору, где предстояло возжечь лампаду и отстоять литию у гробницы первого русского царя Михаила Федоровича Романова.
Мог ли кто-нибудь подумать, что всего через пять лет вся эта семья будет убита и даже не похоронена…
А семья, пробыв в Москве до 27 мая, после обеда тронулась в Санкт-Петербург, завершив десятидневное путешествие по России.
Первая мировая война
15 июля 1914 года началась Первая мировая война – Австро-Венгрия, воспользовавшись тем, что студент-националист Гаврила
20 июля Николай II назначил великого князя Николая Николаевича Верховным Главнокомандующим, который все внимание уделял быстрейшей мобилизации. И все же прошло целых 40 дней, пока русская армия была полностью отмобилизована, однако уже осенью оказалось, что в огромной армии не хватает 870 тысяч винтовок, нет достаточного числа патронов, слаба артиллерия. Царская семья отнеслась к войне как своему собственному кровному и семейному делу: их фамильная психология, заставлявшая всех Романовых считать себя хозяевами Земли Русской, не позволяла оставить родину в беде, укрываясь в тылу. И потому все великие князья и князья крови, способные носить оружие, пошли на фронт.
О Николае Николаевиче мы уже упоминали. Вместе с ним в ставке находился и его родной брат Петр Николаевич. Великий князь Борис Владимирович – августейший походный атаман всех казачьих войск – тоже почти всегда был на фронте. В штабе Юго-Западного фронта служил и великий князь Николай Михайлович, который из-за своего ума, скептицизма и огромной исторической эрудиции с самого начала не верил в успех войны, слишком хорошо зная царя и всех своих родственников. Более всего критиковал он своего двоюродного брата – Верховного Главнокомандующего – за его авантюристическую тактику стремительных, неподготовленных наступательных операций в Галиции и Восточной Пруссии. Однако его взгляды разделял лишь один член семьи – великий князь Александр Михайлович, выступивший на фронте в новой роли – уйдя с морской службы не по своей воле, он стал руководителем и организатором русской военной авиации и, превратившись в хорошего летчика, возглавил авиацию Юго-Западного фронта, а потом и всю военную авиацию страны.
В действующей армии, разумеется в гвардейских полках, служили офицерами и другие Романовы: тогда еще совсем молодые офицеры – сыновья Великого князя, президента Академии наук, поэта «К. Р.» Константина Романова – Гавриил, Константин, Олег и Игорь. Старшему из «Константиновичей» – Гавриилу – было 27, самому младшему, Игорю – 20.
А 29 сентября 1914 года, через два месяца после начала войны, в семье Романовых погиб один из самых молодых ее участников, князь Олег Константинович. Ему шел двадцать второй год. Это случилось в Восточной Пруссии, когда его эскадрон отступал к русской границе по топким болотам под градом вражеских снарядов. Он был ранен в живот и умер на второй день после ранения.
Война, начавшаяся летом, когда многие Романовы по обыкновению отдыхали и лечились на европейских курортах, застигла их врасплох. Но все же они сумели благополучно и быстро вернуться в Россию. С приключениями и трудностями добралась до Петрограда лишь вдовствующая императрица.
Весть о начале войны застала Марию Федоровну в Англии, в гостях у сестры, королевы Александры. 2 августа императрица переправилась через Ла-Манш, тотчас же пересела на поезд и двинулась в Россию. Однако в Берлине Марии Федоровне объявили, что сообщения с Россией нет и дальше ей ехать нельзя.