Последний Инженер
Шрифт:
Фонари все еще мерзко горели, будто желтая сыпь на теле раненого города.
Дюк Ледчек стоял посередине вокзальной площади, разбитой и изуродованной тоннами металла, рухнувшего с невероятной высоты. Он снял шлем и держал его обеими руками.
Таким образом он пытался примириться с грудой покойников, в числе которых должен был оказаться, но не оказался.
Стоя со шлемом в руках, капитан мысленно надавал погибшим множество клятв, а потом отправился в ближайшую машину «скорой помощи» и, устроившись в изголовье какого-то
– По пути в больничку кофейни имеются?
– «Черешня», – подумав, ответил водила.
– Выгрузишь меня возле «Черешни». Поехали!
– А врач?
– Зачем тебе врач? Выглядишь здоровым… а, ты про этого?
Дюк проверил пульс бледного типа, послушал пару секунд и махнул рукой:
– Этот тоже жить будет. Поехали, командир. Кофе хочется…
– Так закрыто еще… рано.
Отчего-то это простое обстоятельство стало тяжким грузом для нервов капитана.
– Мать твою вздернуть! – заорал он. – Слить вас всех! По капле! А мне – кофе!
Перед глазами появились алые круги – предвестник разрушительной вспышки ненависти.
Еле сдерживаясь, чтобы не выстрелить в наклоненный затылок водителя, Ледчек придушенным голосом пробормотал:
– Смешно тебе? А я без повышения остался.
Водитель, напуганный его тоном, вжал голову в плечи и ничего не ответил.
И тут появился озадаченный фельдшер, посмотрел на капитана и всполошился:
– Да у вас шок, – заметил он и быстро вынул туго скатанный теплый плед и пробормотал в рацию: – Номер сто семнадцать, везу двоих, интенсивная терапия и реанимация…
– Мне терапия? – изумился капитан и еле успел ухватиться рукой за спинку сиденья: машина качнулась и начала выруливать с площади.
Движение отрезвило его. Начали вспоминаться детали: вот он стоит под вышкой, вот вышка падает… и он почему-то остается жив.
– Почему я жив? – сурово спросил он у фельдшера.
Фельдшер только рукой махнул, тут же приготовил какой-то раствор и вколол его капитану.
Глава 3
Богиня Кали квартировала в подземных ярусах заброшенной фабрики по производству биоинженерных органов.
После Великого меха-уничтожения подобных зданий осталась масса. Многомиллионные проекты, исследовательские лаборатории, фабрики, производящие бессменные печени, сердца, кишечники и желудки. Фабрики – производители анаробов; литейные заводы, специализирующиеся на биометаллах, невероятно прочных соединениях, не отторгаемых человеческой плотью.
Пластики, имитирующие человеческую кожу, ногтевые пластины, зубы. Синтетические волокна, имитирующие волосы, ресницы. Сплавы тканей и пластиков, имитирующие слизистые оболочки. Сборные гелевые составы, формирующие глазное яблоко. Тысячи тонн жидкостей, пластов, спиц, соединений.
Массовое производство, обещающее бессмертие всем
Оставленные людьми заводы и фабрики пустовали долго. Их то поджигали, пытаясь совершенно стереть с лица земли, то делали центрами какого-нибудь странного культа.
Остатки продукции растащили на сувениры, лаборатории разгромили. Стены и полы цехов разрисовывались, взламывались, покрывались трещинами.
С течением времени промышленные гиганты прошлого превращались в отголоски самих себя и приелись даже любителям развалин.
Кали выбрала для поселения одну из самых древних фабрик. Ей казалось, что это место можно считать чем-то вроде родины или матери, ведь именно здесь саму Кали собрали из множества комплектующих и здесь ее мозгу дали вторую жизнь, забросив в уютную черепную коробку анароба.
Проявив такую сентиментальность, Кали заняла и обустроила два цокольных этажа, в которых прежде располагались бухгалтерия, зал совещаний и кабинеты менеджеров.
Это были маленькие комнатки, однотипные и одинаково украшенные одинаковыми безделушками.
Безделушки сохранились – на них так никто и не позарился. С прочей обстановкой поступили жестче: некоторые столы были переломлены пополам, в шкафах недоставало полок, обои содраны.
В зале совещаний секционные стулья оказались свалены в огромную кучу, словно кто-то намеревался их поджечь, но так и не решился. Висел там огромный плакат, демонстрирующий успехи фабрики, – его Кали оставила, а стулья и длинные столы, напоминающие гробы, велела выбросить. Она заменила их на низкие диванчики, низкие кресла и низкие столики, необходимые ей из-за отсутствия ног.
В залах Кали каждый ощущал себя переростком в мире лилипутов. Карага не любил здесь бывать, потому что страдал больше остальных, и вовсе отказывался садиться и принимать угощения из крошечной, точно кукольной, посудки.
Ему хватало того, что он вынужден был протискиваться в двери, наклоняя голову, чтобы не царапать макушку. Вынужден был сгибаться, изворачиваться, чтобы не уронить, не задеть и не обрушить.
Ранение Юги и тяжелый хвост из рыщущих по городу разведчиков «Шершней» заставили Карагу прибыть на фабрику.
Первым и самым важным обстоятельством было ранение Юги. Эвил целую ночь пытался вывести ее в рабочий режим, но так ничего и не добился, и теперь сидел по левую сторону Кали и пил чай, разбавленный холодным молоком. Чашечка Кали стояла нетронутой.
На низенькой скамеечке у стены рядышком сидели Морт и Эру. Морт – мрачный и задумчивый, его зарядное устройство Эру – сонный и безразличный. С первого взгляда казалось, что эти двое – братья-близнецы. Оба были приземистыми и квадратными, оба носили ультракороткие стрижки и желтые полупластиковые куртки, оба двигались медленно и выглядели грозно.