Последний Инженер
Шрифт:
Раньше на месте этого парка возвышалась «Клиника-Маркет»: «Распродажа эмбрионов!», «Новые импланты всего за два часа!», «Смена ногтевых пластин! Стопроцентный биогель!».
Огромная фабрика по торговле заменителями человеческого тела, фабрика красоты, блеска и развития. Джон пару раз заходил в этот торговый центр и примеривался к рулону кожзаменителя идеального, сияющего цвета легкого загара, но так и не решился купить и заменить кожу.
В те времена он был очень нерешителен и во всем подчинялся мамочке. Мамочка всегда выступала против излишеств, и новая кожа ее сильно
Вспомнив ее, Джон вздрогнул и потянулся за коробочкой с гомеопатическими шариками. Если мамочка узнает, что он пропустил хоть один прием, она будет очень, очень зла. Если она узнает, что ее сын не принимает лекарства, будет плохо.
Обязательно принимать три раза в день. В одиннадцать часов, в три часа дня и в восемь часов вечера.
Было как раз три часа. Шарики быстро рассосались, оставив во рту знакомый сладковатый привкус.
За парком потянулась цепь гаражей и ангаров, сдаваемых в аренду. Серые, рыжие и бордово-черные, все они были густо облеплены надписями, рисунками, белыми обрывками объявлений и украшены стилизованными изображениями половых органов, по большей части мужских.
За гаражами начиналась дорога, вымощенная битым желтым кирпичом. Когда-то здесь были всего лишь две пыльные колеи, но те, кто пробирался сюда ночами и жалел подвеску своих авто, добился от главы района такого своеобразного ремонта.
Несколько дач, накренившихся, выкрашенных синим, с кружевными занавесками и покачнувшимися заборами, тянулись вдоль дороги.
За ними стоял выращенный наспех сосновый лес, смахивающий на плотный пучок янтарных карандашей – однажды хвоя на ветвях сосен побурела и так и осталась бурой, и с тех пор лес стоял мертвым.
Дорога из битого желтого кирпича лес огибала, ныряла под гигантские сочленения труб, выползающих из-под земли прямиком в заросли из ржавой колючей проволоки. Мелькнула последняя дача – заколоченный дом, во дворе которого долго жил слепой пес Бим. Джон часто заворачивал к нему по пути и привозил корм, чистую воду, а зимой привез собственное пальто и утеплил им будку.
Неизвестно, кто и когда жил в доме, который охранял Бим. Дом как дом – та же потрескавшаяся краска, дорожки мимо огородов, железная бочка во дворе, резные наличники и фонарь над низеньким крыльцом.
Джон не был уверен, что тут жили хозяева Бима. Скорее всего пес-бродяга пролез в пустующий двор и занял будку, решив, что тут ему самое место.
Он даже не отходил от нее дальше, чем на метр, считая, видимо, что привязан на цепь.
Джону больше незачем было заворачивать к заброшенной даче, потому что Бим издох этой весной. Путь Джона лежал дальше – к квадратной бетонной коробке, еле выступающей из земли и присыпанной хвоей. Это место прежде называлось клиникой реконструкционных технологий «Брианна», но давно опустело, ушло в почву и потеряло прежний облик.
Машину пришлось оставить под сводами накрененных металлоконструкций, где пронзительно музицировал бесталанный ветер. По склону с низенькой травкой Джон прошел к входу в бункер.
Из тоннеля слегка пованивало. Наклонившись, Джон пролез внутрь и пошел вперед, держась об осыпающиеся
Чья-то шерсть, коробки из-под сахара и маргарина…
Коридор резко обрывался – он привел Джона в тупик, и теперь нужно было нагнуться и разгрести грязь над потайным люком.
Джон взялся за дело с гримасой брезгливости. Испачканные руки долго и тщательно вытирал платочком, извлеченным из кармана, и потом, спускаясь вниз по железной лестнице, очень старался не трогать перила и стены.
На нижнем ярусе воняло еще хуже: тухлой водой, потом, мертвечиной, кровью и горелым пластиком.
– Впитать тебя, – скрежещущим медным голосом проговорили высокие Врата, украшенные необыкновенной резьбой, плохо различимой в полутьме.
Джон привык к их странному приветствию и шагнул вперед. Пройти через Врата было сложно – воздух под ними сгущался и облеплял почище мокрого цемента. Пробираясь через них, человек словно боролся со снежным бураном.
Наконец Врата отпустили Джона, и он сразу же споткнулся о Стража – тот вывалился из деревянного ящика – треть человеческого тела с безобразными культями на месте рук и ног. Передвигался Страж с помощью доски, поставленной на колесики, но она подвела его – осталась в будке, а сам калека с визгом выпал в грязь.
Джон перешагнул его и пошел дальше.
Все предосторожности пропадали зазря: Братство Цепей было не единственной сектой, на которую всем было плевать, и не единственной сектой, считающей себя настолько пугающей и грозной, что ее отцу-основателю требовалось прятаться в вонючих подвалах и загораживаться инвалидами.
Этих сект в последнее время развелось превеликое множество, и все они активно вербовали новых членов, в новые члены шли либо от нечего делать, либо потому, что хотелось во что-то верить. Джон относился к последним – ему до последнего хотелось во что-то верить, но официальный, хороший и всеми признанный бог его отвергал, и пришлось искать замену.
Однажды, шляясь по городу в поисках магазина, где можно было бы купить полунатуральный йогурт, Джон наткнулся на интригующее зрелище. Прямо под сырыми сводами моста полуголые люди плясали под натужное буханье барабана и тоненький писк флейты. Причудливый танец с элементами садомазохизма: правый ряд то и дело наступал на левый и колотил их по плечам и спинам увесистыми железными цепями. Потом обливающийся кровью левый ряд разворачивался и принимался колотить правый.
Так они сходились и расходились множество раз. Джон наблюдал с любопытством. Его интересовало, подберут ли танцоры тех, кто не выдержал и плюхнулся в грязь, или попросту затопчут насмерть.
Пока стучал барабан и пела флейта, никто не менял ни одного движения. К Джону, низко наклонив окровавленные плечи, подбежал мальчик с брошюркой. Он тяжело дышал и радостно улыбался, показывая окровавленные влажные зубы.
– Возьмите, – пропыхтел он, – приходите на наше собрание! Придете? Сегодня в шесть. Вы все поймете, когда увидите…