Последний Инженер
Шрифт:
Он вышел из боковой двери, на ходу натягивая рубашку. На теле его не осталось ни следа увечья.
Джон встал, вглядываясь. От волнения начало ломить в груди, воздух свистел в легких и выходил толчками: контролеры не справлялись, сложная, но неумело выполненная система ворочалась и почти слышимо поскрипывала. Джон привык к этому, поэтому просто терпел и все внимание обратил на Шикана.
Вблизи Шикан оказался еще сложнее: у него не было ни ресниц, ни бровей, губы, словно съеденные рыбами, топорщились мелкими сухими кусочками.
Пронзительно-голубые глаза оказались с желтым отливом.
– Меха, – усмехнулся Шикан, – я вижу тебя насквозь, и ты сломан. Боль в твоем теле, а не в душе, да и есть ли у тебя душа? Я еще не решил для себя этот вопрос. Поможешь разобраться?
– Да, – с готовностью ответил Джон.
С этого момента Шикан стал его единственным богом, потому что не отринул, а попросил помощи.
Позже Шикан стал для Джона большим, чем просто бог, потому что не брезговал ничем из сотворенного на земле, не ведая ни запретов, ни ограничений.
Глава 5
На Черные мессы Джон много раз приходил и раньше, поэтому не обратил внимания на Стража Врат, а пошел вперед, по лабиринтам замерших станков и конвейерных лент. Он хорошо помнил дорогу и быстро нашел спуск в нижний зал, ставший церковью Братства. Церковью – потому что на стенах были намалеваны грубые каббалистические знаки, а на усыпанном битым стеклом и гвоздями полу вечерами в пятницу валялись исступленные фанатики новой веры.
Джона раздражало и первое и второе. Ему очень не хватало золотого сияния, свечей и негромкого пения, но приходилось мириться. Неизвестно, чем изначально были нарисованы знаки на стенах, но теперь казалось, что подсохшим дерьмом; а клубок окровавленных воющих тел возился в нем же. В конце зала, на поднятом вверх станке, покрытом черной тканью, торчал отец-основатель Шикан, воздевший руки к потолку.
Джон с ходу определил – отец-основатель гашеный в хлам. Шикан по-трезвому мессы не проводил, но на этот раз еле держался на ногах. Голубоватые тонкие веки дрожали, тонкие губы двигались медленно, неуверенно. Обнаженный, хорошей лепки торс блестел от пота.
Джон обогнул комок из вопящих голых тел, тоже обильно потеющих, и пристроился в уголке, подальше от исступленных фанатиков.
Он начал слушать. Шикан говорил звучным, ровным голосом, не надсаживался, как большинство проповедников. Речь велась о том, как полезно проснуться с утра, взять плеть и основательно надрать себе задницу, а потом поблагодарить господа за то, что за окном светит солнце. О том, что бог позволил каждому контролировать свою жизнь и быть себе и хозяином, и рабом. Потому давайте же пристегнем ошейники, потянем за цепи, чтобы осознать, что все в наших руках, наших, наших, и только наших!
С точки зрения Джона, эта речь не дотягивала по значимости даже до речи королевы бала на школьном выпускном. Шикан явно халтурил и совершенно не хотел заниматься развитием уже лишенной самостоятельности паствы. Он попросту удовлетворял их садомазохистские желания, подводя под них расползающуюся по швам теоретическую базу и примешивая капельку религиозного экстаза.
– Среди нас по-прежнему есть сомневающийся! – вдруг объявил Шикан и ткнул в Джона пальцем.
Представление
Возня в зале прекратилась. На Джона смотрели десятки воспаленных глаз. Никто больше не корчился на стекле и лезвиях. Окровавленные, грязные тела вытянулись столбиками, как суслики возле нор, и он рассмотрел висящий между ног одного из них надорванный сморщенный член, облепленный густой кровавой кашей.
«Как он живет? – мелькнуло в голове у Джона. – Это же невозможно!» Дальше думать было некогда.
Он вытянул из кобуры пистолет и поверх мокрых голов направил его на Шикана.
– Ослабь им цепочку, – негромко сказал он. – Иначе следующей службой будет заупокойная.
– Стреляй, – мягко сказал Шикан, как ни в чем не бывало продолжая проповедь. – Время осознать свои желания…
Под низкими потолками гулко прогремел выстрел. Толпа в панике распалась. Джон невольно перевел дыхание. Здесь, в этих подвалах, на его редкой очной ставке с богом копошилась та же биомасса, что и на улицах города. Тупое стадо. Отвратительное вмешательство в таинство.
Шикан, пробитый пулей, мешком свалился в кучу нечистот. Темная кровь полилась ручейками и смешалась с дерьмом в густую кашу.
Апостолы, адепты и жрецы замерли. Даже дышать перестали, или Джон оглох от выстрела и перестал слышать их дыхание.
Несколько секунд они соображали, и соображали туго, а потом начали недоуменно озираться и взглядами выискивать помощи или человека, который сможет все объяснить, а затем случилось чудо – из боковых дверей вышел, улыбаясь, новый Шикан, чистенький и абсолютно трезвый.
– Не боясь смерти, воскреснете! – проорал он, воздевая руки.
Рев толпы оглушил Джона вторично. Изуродованные окровавленные люди бесновались так, словно каждому из них выдали по пять миллионов наличкой.
– Победив смерть, приблизитесь к богу! Покорив боль, получите право выставить ему счет!
Шикан довел свои логические измышления до конца, выдал беснующемуся народу реквизит – шипастые грязные ошейники и толстые ржавые цепи, и зашагал к выходу, брезгливо обходя свою паству.
– Мне нужна чистая рубашка, сигара и виски, – сообщил он. – Где ты припарковался?
– Недалеко. Виски нет, есть ром.
– Пусть ром. Какой пиджак! Да ты пижон! Знаешь ли ты, что грешно упаковывать свою никчемную плоть в мягкую и удобную одежду? Будешь гореть в аду. Ну-ну, не делай такое лицо, я пошутил. Твоя плоть не никчемная… пойдем сюда, здесь поменьше воняет.
Они вошли в шахту, продуваемую горячим воздухом. Волосы у обоих встали дыбом, и теперь приходилось не говорить, а кричать.
– Я видел там парня с оторванным членом! И огромной дырой в боку! – прокричал Джон, закрываясь от ветра рукой. – Как он живет?
Шикан повернулся и ухмыльнулся во весь рот.
– Он чувствует присутствие бога! – прокричал он в ответ. – Пока бог там, никто из них не умрет! Как только он отлучится на ланч, появятся трупы. Никогда, никогда не отпускай бога на ланч, мой мальчик! Неизвестно, что станет с тобой, когда он тебя покинет!