Последний Инженер

Мелемина Евгения

Непонятно было, с восхищением он говорит или с грустью. Его уставшие глаза были почти неподвижны, только зрачок пульсировал, то расширяясь, то сужаясь.

Кенни тоже смотрел в окно. Он собрал свои безделушки обратно в рюкзак и недовольно морщился каждый раз, когда видел разрушенное здание. Очереди из бездомных, вывозимых куда-то в автобусах, ему тоже не понравились.

Он задумался, наклонив голову.

– Эй, Кенни, – негромко сказал Карага, – Кеннет.

– Отвали.

– У меня к тебе вопрос. Лично к тебе.

Кенни

не удержался от соблазна проявить себя личностью.

– Давай вопрос, – согласился он. – Если я захочу, то отвечу.

– Хорошо.

– Насколько ты реконструирован?

Дюк, с вниманием ожидавший вопроса, отвернулся и снова уставился в окно.

Вместо ответа Кенни подвернул обрезанный рукав своего свитера так, чтобы показать плечо. Грубо сработанные клепки прикрепляли его руку к телу. Под клепками широкой белой полосой расходился рваный белый шрам.

– Обе?

Кенни кивнул, приподнял голову и показал шею, тоже разделенную шрамом напополам.

– Руки мне оторвали, – с непонятной гордостью ответил он, – хотели и голову тоже.

– Хобби?

– Хобби, – Кенни отвечал нехотя, но не выказывал раздражения. – Это женщина была. Она меня воспитывала. Я ее не слушался. У нее много было таких детей. Все купленные. Дети – очень плохо. Из-за них нормальным людям жить негде. – Он с наслаждением повторял когда-то слышанные фразы. – Дети – плохо, из-за них нормальным людям еды не хватает.

– Зачем она вас тогда покупала? – спросил заинтересовавшийся Дюк.

– Нормальная женщина должна быть матерью, – с радостью отозвался Кенни, – это ее священный долг и обязанность.

Продукт смешения социальных страхов и пропаганды, подумал Карага. Ужас перед размножением, принуждение к нему…

– Еще вопрос?..

– Нет, – отрезал Кенни, вдруг спохватившись, и Караге так и не удалось спросить, кто же вытащил его из-под «родительской» опеки и сумел спасти, реконструировав поврежденные части.

Кенни умолк. Приближались древние Врата, украшавшие вход в заброшенный парк, сработанные из чего-то, похожего на медь, и даже позеленевшие.

Ему не захотелось раскрываться дальше, а дальше, за воспоминаниями о «матери», хранились воспоминания другого порядка, слишком личные для того, чтобы их обсуждать.

Рисунок на Вратах: змеи, раскрывшие пасти над хрупкими чашечками цветов, становился выпуклым, разрастался. Водитель-меха отпустил руль. «Колосс» покатился сам, сам прошел сквозь Врата, и на несколько долгих мгновений все пассажиры перемешались: торс и бедра худого тела Кенни вошли в грудную клетку Караги, пальцы и ноги Дюка соединились с согнутой спиной меха, и каждый увидел воочию сплетение биометаллических тканей, кровавых пузырей, подрагивающих мышц и костных соединений.

Распахнутая змеиная пасть показала розово-желтую изнанку и проглотила их, а выплюнула далеко за городом, под прикрытие скудного хвойного леса. Запахло землей, вывернутым наизнанку мхом

и влажным ароматом потревоженной грибницы.

На поляне перед «Колоссом» работали несколько десятков меха. Все они были заняты восстановлением старого здания, от которого остались только отсыревшая бетонная коробка и плоская крыша с заусенцами проржавевшей арматуры.

Здание, давно ушедшее под землю, теперь из нее восставало. Показались и оконные проемы, и двери, и даже наклоненная лестница, неизвестно как попавшая наружу.

Над дверью висела грязная табличка, на которой, благодаря кому-то, кто удосужился пройтись по ней рукавом, можно было разобрать: «Реконструкционная лаборатория-клиника “Брианна”.

Первым из машины вытащили Дюка, и его тут же вывернуло. Жуткое перемещение из центра города на заброшенную окраину отозвалось в нем не только тошнотой. В голове звенела чернота, перед глазами плыли зеленые круги.

Кенни тоже выглядел бледным и то и дело сплевывал жидкую слюну.

– Я к такому привык, – вымученно улыбаясь, сказал он.

Он явно был доволен тем, что держится молодцом, тогда как тренированный капитан валится навзничь в лужу собственной блевотины.

У Караги дрожали руки, тело окончательно ослабло. Его повели к раскопанному входу в клинику. Аварийные батареи окончательно сдали, переход выжал последнее. Карага еле переставлял ноги и, перешагнув ступеньку, рухнул на пол, покрытый слоем свежей земли.

Он пытался подняться или хотя бы перевернуться, и ему удалось. Над ним склонился Эвил, с безупречно выбритым и свежим лицом над выглаженным воротничком. Он со сосредоточенно-профессиональным видом разглядывал Карагу и бесцеремонно ощупывал его, запуская пальцы в пробои и надавливая то на грудь, то на шею.

– Эвил, – выдавил Карага.

– Все нормально, Крэйт, – сказал Эвил, не глядя ему в глаза, – я тебя отключу, и все будет нормально.

Карага попытался возразить, но его вдруг насильно окунуло внутрь себя, отключив от всех внешних систем. Остались только показатели батарей, экран с долгим перечнем повреждений, подсвеченный красным, и полная темнота, сквозь которую глухо пробился отзвук голоса Эвила:

– Этого в лабораторию – быстро. Нужно успеть, пока пластик не остыл.

«Меня?» – подумал Карага и отключился окончательно.

Глава 9

Кенни перешагнул через Карагу, подмигнул Эвилу и ткнул пальцем в Дюка.

– Подходит?

– Посмотрим, – сдержанно ответил Эвил, – не путайся под ногами.

Кенни моментально подобрался и прищурился.

– Ты выполнил свое задание, и выполнил хорошо, – примирительно сказал Эвил, останавливая поток возражений. – Теперь я буду выполнять свое.

– Я потом приду проверить, – сказал Кенни и пошел по коридору.

Покосившееся здание плохо сохранилось снаружи, но внутри явно поддерживались чистота и своеобразный порядок.