Последний Инженер
Шрифт:
– Хорошо, – сказал Шикан, с интересом глядя на Кенни, – ты молодец.
И Кенни стало приятно и жарко.
– Прелесть что за огурцы, – сказал Морт, поднимаясь. – Мы с Эру пойдем в город. Посмотрим, как эти клоны дело ведут.
Эру открыл темные глаза и равнодушно мигнул.
Шикан кивнул и, когда они вышли, повернувшись к Джону, приглушенно сказал:
– Ты доволен?
– Я? – спросил Джон. – Я еще ничего не понимаю, но доволен, конечно, доволен.
– Все это делается ради тебя, – пристально глядя на него, добавил Шикан, – ты смог убедить меня в том, что пришла пора менять мир, и твоя боль дошла до моего сердца,
– Да, мне не нравились люди, – смущенно ответил Джонни, – хотелось, чтобы их стало… поменьше…
– Поменьше! – фыркнул Кенни, не удержавшись и весь дрожа от бешенства. – Поменьше! Идиот…
Шикан остановил его взглядом:
– Не в количестве дело, – сказал он с укоризной, – а в качестве. Конец биомассе, Джон. Ее больше не будет. Будут те, кто станет работать, развиваться, изобретать и двигать историю вперед, а нам останется только изредка направлять их мысль. Мы уничтожим разделение: никто не посмеет обвинить тебя в том, что ты меха, и никто не вспомнит, что Кенни – бездомный. Пришла пора новой эпохи, переходный период слишком затянулся, деградация и страх перед технологиями заставили их топтаться на одном месте, таких нужно подталкивать в спину.
– Да, их бы… поменьше… – торопливо согласился Джон.
– Поменьше? – задумчиво спросил Шикан. – Ну, и это тоже. Их станет так мало, что деторождение перестанет быть преступлением, генофонд обновится. Это тоже важно.
Он выглядел разочарованным, но вслух своих сомнений не высказал.
Повалился на подушки и закрыл глаза.
– Пошли оба вон, – отчеканил он, и Джон с готовностью поднялся.
Кенни хотел уйти первым и скрыться где-нибудь в боковых коридорах, но Джон нагнал его и схватил за руку.
– Объясни мне, – сказал он, – объясни.
Его трясло.
Кенни хмуро высвободил руку и пошел к лифту. Джонни не отставал.
– У меня была странная теория, – торопливо говорил он на ходу, – я врач… я делал операции бездомным. Мне показалось, что они, вы – ничем не отличаетесь от людей, только совершенно регрессировали. Знаешь, как было раньше на планете – где-то развитые государства, а где-то племенной строй. Но…
Кенни нажал на кнопку вызова лифта.
– В чем проблема? – спросил он, надеясь закончить поток высказываний и отвязаться.
– Я был на уровне Мертвых, – сказал Джон, – Шикан отправляет бездомных в переработку.
Внутри Кенни что-то дрогнуло, но он мотнул головой.
– Это адепты, – сказал он, – они сами приходят к богу и приносят себя в жертву добровольно.
Джон прикусил губу.
– Да? Ладно, – сказал он и отступил, – я мог бы и сам догадаться… Столько трупов оставалось после каждой мессы…
Его тон и голос раздражили Кенни окончательно.
– Слушай, – сказал он, – хватит пищать и ныть. Все это делается для тебя! Для тебя, сука, это делается! Не для меня, хотя я прожил тут всю жизнь и сотни раз просил помощи, а для тебя, хнычущей меха-девки! Ты стонал, что мир кругом плох, а люди сволочи? Стонал. Так радуйся, что бог внял твоим стонам и принялся за дело! Что тебе не нравится?
Джонни помолчал секунду, слушая громыхание старого лифта, возвращавшегося сверху, и сказал спокойно и рассудительно:
– Мне не нравится, что он действовал моими клонами. Каждый раз, когда я приходил сюда, с меня снималась копия, из мертвых адептов и еще какой-то дряни лепили меня… а я не знал. Но моими руками все это начиналось.
Двери лифта открылись, Кенни вошел и следом зашел Джон. Кенни молчал, думая о том, что сам когда-то брезгливо относился к подобного рода делам: сама концепция работы Мертвых настораживала. В индивидуальных случаях машины перерабатывали тело, чтобы восстановить его точно таким же. По этому принципу работали и парковые Врата: они убивали на точке входа и возрождали на точке выхода, а не переносили с места на место. В этом было что-то противоестественное, что Кенни считал легким неудобством, но со временем привык, так что негодование Джона он принял по-своему. Меха, видимо, не нравилось, что по его образу и подобию создавались бездушные машины, действующие в рамках приказов, и не более. Так же точно поначалу протестовал Морт, но потом, убедившись, что приказы он будет отдавать сам, успокоился.
Джон обрадовался затишью, надеясь, что Кенни его понял. Он, конечно же, пытался высказать другое: то, что недовольный теоретик никогда не вышел бы на улицы, чтобы претворять в жизнь свои кровожадные планы, что он никогда не требовал переворота и убийств, а теракты переживал так же тяжело, как и люди, чувствуя абсолютное бессилие перед тайной сокрушительной жестокости, с которой они проводились.
– Я не понимаю, зачем это было нужно, – сказал он.
Кенни пожал плечами.
– А как вас еще заставить шевелиться? – спросил он, выходя из дверей и шагая по коридору.
Он по-прежнему держался впереди и всем видом показывал, что не желает общаться.
– Как? – спросил Джон, едва поспевая за ним. – Что?
– Ну, вы же сидели и ничего не делали, – пояснил Кенни, – а как только люди на вас обозлились, сразу запрыгали…
– Но почему я?
– А кто? Я сразу отказался. Это из вас, меха, получается бездушный кусок дерьма, а мне бы пришлось осмысленно помирать… раз за разом.
– Но…
– Отвали, – почти выкрикнул Кенни и хлопнул дверью с надписью с номерной мутной табличкой. На грохот в коридор высунулся Эвил. Он выглядел уставшим, но собранным.
– Доу, – сказал он, – я помню, что обещал тебя посмотреть. Подожди пару часов, мне нужно закончить с Карагой.
– Я хочу посмотреть, – сказал Доу, но его заглушил страшный, слегка приглушенный крик.
Эвил поднял брови.
– Хочу посмотреть! – громче повторил Доу, начиная задыхаться.
– Прошу, – сказал Эвил, довольный, что может продемонстрировать свои умения. – Заходи.
Он шире распахнул дверь, и Доу вошел в комнату, заполненную стеклянными колбами. Почти все они были пустыми и отбрасывали бутылочные мутные блики, но в одной из них варился теплый пластик, сквозь который угадывались очертания человеческой фигуры. Через колбу то и дело проходили длинные, ветвистые электрические разряды.
– Это первый этап, – охотно объяснил Эвил, снимая с маленькой красивой руки узкую резиновую перчатку. – Подготовка тела. Оно должно выдерживать напряжение до двух тысяч меха-ватт, иначе сгорит на работе.
Доу подошел ближе и присмотрелся. Темные очертания вдруг обрели четкость, и с другой стороны припали к пластиковой преграде красные ладони и страшное, измученное лицо с обезумевшими глазами.
Джонни отпрянул.
– Это не Карага, – сказал он.
– Это его будущее зарядное устройство, – сказал Эвил, – а ты хотел Карагу посмотреть? В соседней лаборатории.