Последний из Первых Миров. Эпоха Тишины. Том 2
Шрифт:
– Уморил ты меня своими байками. Мне Таргот уже всю плешь проел такой философией. – отмахиваясь рукой, вздохнул Френтос, все-таки, не найдя в словах старика нужного ему ответа.
– Жестокость, Френтос…Эх… – особенно бессильно и сонливо вздохнул, и одновременно зевнул, старик. – Скоро мы все станем жестокими. Хорошо бы мне…до этого не дожить.
Наступила тишина. Закрыв глаза, Френтос решил задуматься и о делах насущных. Тепло одеяла под ним, его мягкость, и окружающая уже полная тишина, быстро поглощали его сознание, и он старался по крайней мере не уснуть теперь, коли решился на небольшой отдых даже после всех историй Джерома, которые так и не воспринял достаточно серьезно, думая все время совсем о другом. Он думал и о Слаки, и о своей наиболее важной задаче – помощи Соккону. Он вел монолог сам с собой, уверяя себя, что бросит все дела в Дафаре, и сбежит обратно в Ренбир, если не встретит Ультру в течении еще одного часа. Он говорил себе,
«Предатель.» – пробивался через его сон ужасно неприятный, металлический и холодный голос будто самой Бездны. – «Он уже прибыл.»
Он мгновенно вскочил с кровати, тем самым, судя по ее скрипу, чуть не сломав ее старые деревянные ножки. Быстро вытерев лоб от холодного пота, он молниеносным движением всего горячего и заспанного тела соскочил с кровати на пол, совершенно уверенно встав на ноги даже после такого сна. Но был ли тот сон правда так краток, как казалось с первого взгляда, или он просто не запомнил в нем ничего, кроме голоса? Комната вокруг Френтоса была пуста, в ней не было совершенно ничего нового, только те же кровати, стол, и шкаф, как и прежде. В ней не было ничего нового…и не хватало чего-то старого.
– Джером? – взволнованно, все еще пытаясь отдышаться, осмотрел пустую взъерошенную кровать в другом углу комнаты Френтос.
Пускай самого старика в комнате уже не было, его очки все еще лежали на столе. Френтос окончательно вернулся в сознание теперь, чувствуя подвох, становясь даже живее, чем до попадания в Дафар. Он прекрасно помнил, что старик закрепил очки спереди на своем воротнике, но не клал их на стол. Странно было то, что он покинул комнату без очков, ведь он точно плохо видел без них, и даже на лестнице так, при своем возрасте, мог оступиться. Ему не было никакого смысла делать это самому. С осознанием этого, и довольно заметно, нутро Френтоса начало бить тихую тревогу.
«Все, все, все.» – с громким шлепком ударил себя ладонями по щекам Френтос, затем активно их растирая. «Час уже наверняка прошел, а Ультры так и нет. Нужно валить отсюда, и поскорее.». С этими мыслями он, без особых раздумий, подскочил к двери, чуть сдвинув ногами от приземления ковер, и дернул дверную ручку на себя. Чего и следовало ожидать, дверь была уже открыта, а ключи Джером, наверняка, забрал с собой, когда уходил. Оставалось только понять, когда это произошло, и для чего старик вообще покинул комнату в его ужасном состоянии, при этом заранее не предупредив Френтоса, особенно если заранее боялся вмешательства кого-то со стороны, и потому даже просил Френтоса постучать в его дверь три раза, доказав, что это пришел именно он.
Дверь уже почти не скрипела, или, по крайней мере, звук ее скрипа слишком сильно перебивался участившимся звуком дыхания и сердцебиения Френтоса. Только в коридоре, где в сторону главной улицы выходило наполовину открытое окно, его уши залил довольно странный шум, похожий на хоровое пение постоянно движущихся вправо, в сторону самого местного цирка, людей. Этот звук немало пугал Френтоса своей монотонной тяжестью, и только добавлял ему желания поскорее уйти от всего города подальше. Со своим окто он мог спокойно пробить стену с другой стороны коридора, и выйти через нее, чтобы не сталкиваться с поющими под самыми окнами отеля людьми спереди. С другой стороны, на ресепшне должна была оставаться Слаки, и Френтос просто не мог оставить ее в этом безумном городе теперь, уже всем своим подсознанием чуя окружающую его опасность. Быстрым шагом, едва не переходящим в бег, он добрался до лестницы, ведущей на первый этаж, и, бегом спустившись по ней, сразу подбежал к деревянной стойке, где совсем недавно, казалось, он и разговаривал с подругой. Увы, холл был полностью пуст, и Френтос сам понимал, почему. Он вспомнил, как Слаки говорила ему, что ее рабочая смена уже заканчивается, и наверняка потому ушла из здания за то время, пока Френтос дремал. По крайней мере, он
Голоса снаружи все не замолкали, и факт того, что Слаки не было на месте, только большим волнением трепетал сердце Френтоса. Пусть он был не из пугливых, тем более после той же истории с Проклятой Деревней год назад – то, что он слышал снаружи, с каждой секундой звучало все более жутко, а от прежнего веселья местных жителей, как и от веселья самого Френтоса, не осталось и следа. Голоса жителей снаружи сливались в хор, больше похожий на церковный, хоть и весьма торжественный, но все равно будто пропитанный злой волей. От его тяжести и протяжности у людей более пугливых, чем Френтос, наверняка бы уже начала стыть кровь в жилах. Хоть и вряд ли от этого воздух в холле вдруг показался ему таким холодным даже в столь толстой и теплой одежде, как бахалиб.
Сглотнув уже подступивший к горлу ком, сжав всю свою волю в кулак, он с полной решимостью бить все, что может вдруг на него напасть снаружи, тяжелым и быстрым шагом, едва не круша под собой трещащий пол, подошел к двери, и со всей силы выбил ее ногой. Дверь, конечно, открывалась в другую сторону. И Френтоса это, конечно, теперь совершенно не волновало.
С треском слетев с обеих петель, удержавшись при ударе о внешнюю стену одним-единственным прицепившимся к железной петле кусочком дерева, подняв в воздух лежавший под собой песок дверь ушла с пути до предела напряженного Френтоса, открыв ему картину внезапно не совсем новую, но все равно более жуткую, чем прежде. Пока все было не так страшно – местные жители всего лишь быстрым шагом, все вместе, и так же вместе напевая одну песню, шли в сторону цирка, попутно даже весело махая Френтосу рукой. Некоторых из этих людей Френтос видел, когда занимался с ними разрушением города, а с некоторыми даже общался. Они все так же весело улыбались и болтали между собой, но сами их улыбки выглядели уже немного иначе, и совершенно иначе в глазах именно Френтоса. Будто это были улыбки уже совершенно других людей, а точнее даже одного и того же человека, и совершенно точно опасного и безумного.
– Куда вы идете? – сделал всего пару неуверенных шагов наружу, остановившись в паре метров от потока людей, Френтос.
– Как это куда? На представление! – смеялся кто-то из толпы, голос кого так же мгновенно был подобран несколькими прочими жителями, повторившими именно слово «представление» с разными междометиями и предлогами.
– Что за представление?
– Приходи, узнаешь!
Они двигались хаотичным строем достаточно быстро, чтобы надолго не задерживаться перед Френтосом, тем самым, не давая ему возможности как следует с ними поговорить, и уже через несколько секунд строй их совсем поредел, а его изголовье вовсе пропало в парадном входе цирка. Многие из них были ранены в своих играх и развлечениях, и не всегда так уж безобидно. Так или иначе, они уже совсем не обращали на это внимания, так и продолжая улыбаться как ни в чем не бывало. Будто что-то заранее убивало в них волнение, говоря, что даже с самыми серьезными ранами им волноваться больше не о чем.
Фонари по всему городу быстро гасли, и поток людей шел в цирк не только по той дороге, возле которой остановился Френтос, но и по каждой крупной дороге города. С каждой секундой улицы все больше поглощала кромешная тьма, непроглядная в окружающей ночной темноте, даже слегка рассеиваемой светом луны, уже поднявшейся высоко в небе над самим зданием цирка. Именно здание цирка теперь светилось в этом городе ярче всего, будто вобрав в себя свет всего остального города, и только благодаря тому свету Френтос там еще хоть что-то видел, даже учитывая, как ярко светили кристаллы Зоота на здании отеля. Дальше нескольких десятков метров, до самого цирка, что был метрах в сорока, их свет просто не доставал, будто какая-то неведомая сила нарочно его поглощала, и что наиболее красноречиво говорило Френтосу, что на самом деле происходило в окружающем его городе. Даже на себе, кое-где открытой за порванным бахалибом смуглой кожей, он чувствовал дыхание ночи, сопровождаемое немалым похолоданием, особенно подозрительным после недавней жары. Все его сильное тело начинало тревожно дрожать.
«Дело плохо. Нужно срочно найти Джерома.» – еще глядя в след быстро уходящим к цирку жителям, кивнул самому себе Френтос, резко разворачиваясь на месте, и вбегая обратно в отель.
Как подумал Френтос, комната прислуги наверняка находилась за стойкой ресепшна, на что и намекало ее местоположение. Он еще надеялся встретить там Слаки, если она не успела уйти, и спросить у нее, не видела ли она Джерома, ведь тот наверняка должен был проходить мимо нее, если хотел куда-то отойти. Он не оставил ключей в комнате, а, значит, унес их с собой. Иными словами – в голове Френтоса снова заработала логика. Пускай он и пытался всеми силами той логики отрицать мысли о том, что Слаки сама могла быть причастна к исчезновению старика, и была поглощена той же эпидемией, что и жители. В то, что она была с ним неискренна в их последний разговор, ему верить просто не хотелось.