Последний Катон
Шрифт:
— Куда могут ехать кардиналы в такое время? — удивленно спросила я.
— Никуда они не едут, — сухо ответил Глаузер-Рёйст. — Они возвращаются. И лучше не спрашивайте откуда, потому что ответ вам не понравится.
Я моментально умолкла, словно на рот мне навесили замок, и подумала, что, в конце концов, капитан прав. Частная жизнь кардиналов курии действительно беспорядочна и непристойна, но это уже проблемы их совести.
— И они не боятся огласки? — поинтересовался Фараг, несмотря на резкий тон ответа капитана. — Что случится, если какая-нибудь газета все опубликует?
Глаузер-Рёйст некоторое время шагал молча.
— В этом заключается моя работа, — наконец отрезал он, — не давать выставлять на свет грязные делишки Ватикана. Церковь свята, но ее члены,
Мы с профессором многозначительно переглянулись и больше не разомкнули рта до самого прихода в Гипогей. У капитана были ключи и коды доступа ко всем дверям тайного архива, и, судя по тому, как уверенно он проходил от одного контроля к другому, было ясно, что он приходит сюда в одиночку уже не первую ночь.
Наконец мы попали в мою лабораторию, которая уже не имела ничего общего с тем аккуратным кабинетом, которым она была несколько месяцев назад, и мое внимание привлекла лежавшая на моем столе толстая книга. Я направилась к ней, словно под притяжением магнита, но Глаузер-Рёйст опередил меня справа и схватил книгу, не дав мне на нее взглянуть.
— Доктор, профессор… — заговорил Кремень, заставляя нас поспешно усесться на стулья, чтобы его слушать. — Книга, которую я держу в руках, — нечто вроде путеводителя, который приведет нас к Раю Земному.
— Только не говорите, что ставрофилахи издали «Бедекер» [15] ! — с сарказмом заметила я. Капитан бросил на меня испепеляющий взгляд.
— Что-то в этом роде, — ответил он, поворачивая книгу, чтобы мы увидели ее название.
На мгновение мы с Фарагом застыли, не в состоянии что-либо сказать, пораженные увиденным не меньше, чем школьники, попавшие на ритуал вуду.
— «Божественная комедия» Данте? — удивилась я.
Или капитан издевается над нами, или, что еще хуже, он совершенно спятил.
15
Знаменитые карманные путеводители, выпускаемые в Германии с 1829 года.
— Вот именно, «Божественная комедия» Данте.
— Но… В смысле, Данте Алигьери? — выговорил Фараг, еще более удивленный, чем я, если только это возможно.
— Профессор, разве есть еще какая-нибудь «Божественная комедия»? — вопросил Глаузер-Рёйст.
— Просто… — пробормотал Фараг, с недоверием глядя на него. — Просто, капитан, согласитесь, то, что вы говорите, бессмысленно. — Он тихонько засмеялся, будто услышал анекдот. — Ну же, Каспар, не надо нас надувать!
Вместо ответа Глаузер-Рёйст уселся на мой стол и открыл книгу на странице, помеченной наклейкой красного цвета.
— «Чистилище», — прочитал он, как старательный школьник. — Песнь первая, стихи 31 и далее. Данте подходит со своим учителем Вергилием к дверям Чистилища и говорит:
И некий старец мне предстал пред очи, Исполненный почтенности такой, Какой для сына полон облик отчий. Цвет бороды был исчерна-седой, И ей волна волос уподоблялась, Ложась на грудь раздвоенной грядой. Его лицо так ярко украшалось Священным светом четырех светил, Что это блещет солнце — мне казалось. [16]16
Здесь и далее стихи «Божественной комедии» Данте цитируются в переводе М. Лозинского. — Примеч. пер.
Капитан выжидающе посмотрел на нас.
— Да, очень красиво, — заметил Фараг.
— Несомненно, очень поэтично, — цинично подтвердила я.
— Неужели вы не видите? —
— Но что вы хотите, чтобы мы увидели? — воскликнула я.
— Старца! Разве вы его не узнаете? — Видя наши удивленные взгляды и полное непонимание, написанное на наших лицах, капитан покорно вздохнул и принялся за объяснения, как терпеливый учитель начальной школы: — Вергилий заставляет Данте почтительно преклониться перед старцем, и тот спрашивает их, кто они. Тогда Вергилий отвечает ему и говорит, что по просьбе Иисуса и Беатриче (умершей возлюбленной Данте) он показывает ему царства загробного мира. — Он перелистнул страницу и снова зачитал:
Весь грешный люд я показал ему; И души показать ему желаю, Врученные надзору твоему. Ты благосклонно встреть его приход: Он восхотел свободы, столь бесценной, Как знают все, кто жизнь ей отдает. Ты это знал, приняв как дар блаженный Смерть в Утике, где ризу бытия Совлек, чтоб в грозный день ей стать нетленной.— Утика! Катон Утический! — закричала я. — Этот старец — Катон Утический!
— Наконец-то! Именно это я хотел, чтобы вы увидели: Катон Утический, давший имя архимандритам братства ставрофилахов, является Хранителем Чистилища в «Божественной комедии» Данте. Вам не кажется, что это значимый факт? Вы знаете, что «Божественная комедия» состоит из трех частей: «Ада», «Чистилища» и «Рая». Каждая из них была опубликована отдельно, хоть вместе они и составляют единое целое. Обратите внимание на параллели между текстом последнего Катона и Дантовыми стихами «Чистилища». — Он полистал страницы вперед и назад и взял с моего стола список с последнего двойного листа кодекса Иясуса. — В стихе 82 Вергилий говорит Катону: «Дай нам войти в твои семь царств», поскольку Данте должен очиститься от семи смертных грехов, по одному на каждый круг или уступ горы Чистилища: гордыни, зависти, гнева, лености, алчности, чревоугодия и сладострастия, — перечислил он. После чего взял список с двойного листа и зачитал: — «Искупление семи тяжких смертных грехов да свершится в семи городах, облаченных ужасной славой в порочном их процветании, сии суть Рим, погрязший в гордыне, Равенна, знаменитая завистью, Иерусалим, известный гневом, Афины, несущие печать лености, Константинополь, где процветает алчность, Александрия, город чревоугодия, и Антиохия, вертеп сладострастия. В каждом из них, как в земном чистилище, да искупят они грехи свои, дабы войти в заповедное место, именуемое нами, ставрофилахами, Рай Земной».
— И наверху горы Дантова Чистилища находится Рай Земной? — уже с интересом спросил Фараг.
— Именно так, — утвердительно кивнул Глаузер-Рёйст, — вторая часть «Божественной комедии» кончается, когда Данте, очистившись от семи смертных грехов, попадает в Рай Земной и оттуда уже может войти в Рай Небесный, которому посвящена третья и последняя часть поэмы. Но мало того, послушайте, что говорит Данте ангел, хранитель дверей Чистилища, когда тот молит его позволить ему войти:
Семь «P» [17] на лбу моем он начертал Концом меча и: «Смой, чтобы он сгинул, Когда войдешь, след этих ран», — сказал. [18]17
«P» — начальная буква латинского слова «peccatum» («грех»). — Примеч. пер.
18
Чистилище, песнь девятая, 112–114.