Последний коммунист
Шрифт:
– Завтра будет, - повторил Печенкин.
– Завтра будет, - повторил Прибыловский.
Докурив сигарету до фильтра, хирург обжег пальцы, поморщился и, глядя рассеянно на свою руку, продолжил:
– Ну, в общем, это... С рукой все в порядке. Но будет болеть. Шрам останется. Можете потом сделать пластику. Но это уже не у нас... В Австралии, я слышал, хорошо пластику делают...
Мужчины разом вздохнули, Галина Васильевна всхлипнула, но расчувствоваться хирург им не позволил.
– А что с ним дальше было?
– неожиданно
Все смотрели непонимающе.
– С кем?
– спросил Печенкин.
Хирург пожал плечами.
– Ну с этим, Муцием Сцеволой...
Владимир Иванович растерянно улыбнулся:
– А он дальше не читал... Я остановил...Что там дальше было...
– А вы в мединституте разве латынь не учили?
– поинтересовался седой.
– Да чего мы там учили...
– отмахнулся хирург.
– Так мы Илью попросим, он переведет, что там дальше было!
– нашелся Владимир Иванович.
– Не надо!
– взволнованно остановила его Галина Васильевна.
– Вот я про то и говорю, что он дальше там делал, чтобы знать заранее, а то...
– хирург неожиданно замолчал и смущенно поскреб макушку.
Прибыловский выхватил из кармана мобильный и стал набирать какой-то номер. Хирург скривился и закончил:
– А то он это... Он в мавзолей попросился...
– Кто?
– это была Галина Васильевна.
– Сын ваш.
– В какой мавзолей?
– а это был Владимир Иванович.
Хирург слабо улыбнулся:
– Ну в тот, наверно, который в Москве? Другого у нас пока нет...
– В Кремле, - подсказал седой.
– Не в Кремле, а рядом с Кремлем, на Красной площади, - уточнил Прибыловский.
– Я и говорю, - важно кивнул седой.
Печенкин взглянул на Прибыловского:
– Кто у нас в Кремле?
– В Кремле у нас Бусыгин, Черевичко, Кац, - доложил секретарь-референт.
Хирург засмеялся, махнул рукой, удивляясь такой непонятливости.
– Да не в Кремль он попросился, а в мавзолей!
– Кто у нас в мавзолее?
– вновь обратился Печенкин к Прибыловскому.
– В мавзолее у нас Ленин, - доложил секретарь-референт.
Владимир Иванович знал, что в мавзолее - Ленин, но, судя по выражению лица, все равно ничего не понимал. Он так и сказал:
– Ничего не понимаю.
– Что же тут понимать, Володя!
– теряя терпение, воскликнула Галина Васильевна.
– Я была в мавзолее, ты был, все были...
– Я четыре раза был, - сообщил Прибыловский, продолжая набирать какой-то номер.
– А ты вспомни, куда мы первым делом стремились попасть, когда в Москву приезжали? В мавзолей!
– все пыталась достучаться Галина Васильевна до своего обалдевшего мужа.
– А что там еще смотреть, в этой Москве? Только мавзолей, - успел вставить седой, пока Галина Васильевна переводила дыхание.
– А куда иностранцев везли?
– продолжала она.
– В мавзолей! А Илюша - он же практически иностранец! В мавзолей, в мавзолей!
Прибыловский
– "Гай Муций Сцевола - легендарный герой борьбы римлян против этрусков (конец шестого - начало пятого века до новой эры). Пробравшись в стан врага, юноша хотел убить этрусского царя Порсену, но попал в плен. Желая доказать, что он не боится боли и смерти, Гай Муций сам опустил руку в огонь и, пока рука тлела, не издал ни единого звука". Все.
– Прибыловский опустил руку и спрятал мобильный.
– А про мавзолей ничего?
– с надеждой спросил хирург.
– Все, - повторил Прибыловский.
– В мавзолей!
– сказала Галина Васильевна, глядя на мужа.
– Я в Москву не поеду, - буркнул, насупившись, Печенкин.
– Я поеду.
– Галина Васильевна была настроена решительно.
Печенкин взглянул на Прибыловского и приказал:
– Звони Кацу.
3
В Москве, как и в Придонске, было прохладно, ветрено. Седой стоял на углу мавзолея и с любопытством провинциала глядел по сторонам. Рядом прохаживался хмурый полковник милиции в расстегнутой шинели и то и дело посматривал на свои наручные часы. Куранты на Спасской башне напоминали о себе боем, но, похоже, полковник им не доверял.
Галина Васильевна стояла на другом углу мавзолея и неподвижным взглядом смотрела в сторону храма Василия Блаженного. Ее глаза, лицо и даже то, как она стояла - выставив вперед ногу и сцепив за спиной руки, - все выражало чувство исполненного материнского долга.
На Красной площади было людно и весело. Прямо напротив мавзолея потешно маршировали клоуны. Наряжены и разрисованы они были забавно: как будто головы и руки были у них внизу, а ноги - вверху. Один как бы ногой бил в барабан, а другой приставил мундштук трубы как бы к заднице и выдувал односложные грубые звуки.
Седой смущенно улыбнулся, глянул на полковника и спросил:
– Цирк?
– Да тут каждый день цирк, - ответил полковник недовольно и еще раз посмотрел на свои часы.
4
За прозрачным хрусталем, подсвеченный мягким розовым светом, вытянувшись, спал вечным сном Ленин.
Илья стоял перед ним неподвижно и долго. В не-скольких метрах за его спиной терпеливо дожидались двое: пожилой сухощавый прапорщик в блестящих хромовых сапогах и большой розовощекий доктор с пышной шевелюрой.
Глянув на висящую на перевязи забинтованную руку Ильи, прапорщик спросил доктора свистящим шепотом:
– А чего у него с рукой?
– Бандитская пуля, - пошутил доктор, но прапорщик, кажется, не понял, что это шутка.
– А ведь все равно поехал, - прошептал он с уважением.
– За те деньги, что его мамаша отвалила, мы б ему на дом привезли, - снова пошутил доктор.
Прапорщик не успел понять, шутка это или нет, как вдруг неожиданно, отчетливо и громко Илья произнес странное, загадочное слово: