Последний контакт 3

Ильичев Евгений

«Что ж, — обреченно подумал Реджи, — если и следующее пророчество Павленко сбудется, придется решаться…»

Синак медленно отошел к середине мостика и, затаив дыхание, принялся ждать того, что произойдет дальше.

Наконец минута ликования сменилась первым тревожным докладом штурмана:

— Командир, — обращался он к Васильеву, но смотрел почему-то на Касаткина, — наш курс неизменен и в коррекции не нуждается. Маневровые двигатели не запустились.

После доклада мостик вновь затопила тишина. Именно по ней Синак понял, что последняя надежда землян на легкий исход битвы угасла так же быстро, как угас этот миг всеобщего ликования. Реджи еще не понимал, что именно означает доклад штурмана, но по всеобщей реакции было ясно — ничего хорошего за ним не последует.

— Неужели все-таки ловушка? — с ужасом в глазах прошептал

Васильев, пытаясь открыть на планшете картинку с инопланетным шаром. Одно дело догадываться, что твой поход обречен, но надеяться, что это все же не так, что есть еще шансы на победу. И совсем иное — четко осознать, что вот-вот погибнешь. Именно это чувство сейчас посетило каперанга Васильева, он словно ощутил холодное дыхание смерти у себя над головой. Кому-кому, а ему из этой передряги живым не выбраться. Увы, не в этот раз.

Уже через секунду поступил следующий доклад, подтверждающий недобрые выводы старпома. В сообщении группы наблюдения говорилось, что объект действительно был поражен всеми их плазменными зарядами, но при этом не пострадал. На его корпусе даже царапин не осталось, не говоря уже о каких-либо разрушениях.

Только сейчас Синак понял, почему на доклад штурмана о неизменности курса все отреагировали так остро. Траектория группы рассчитывалась с учетом влияния на нее сразу двух внешних сил — силы тяготения Солнца и силы гравитационного воздействия инопланетного крейсера. Устрани земляне один из этих факторов, и второй стал бы для них доминирующим. Следовательно, после уничтожения шара ваэрров компьютер должен был автоматически скорректировать курс с учетом гравитации Солнца, но этого не произошло. Шар уцелел и по-прежнему влиял на траекторию полета группы земных звездолетов. Вывод мог быть только один: он никак не пострадал. Не страшны ему были плазменные заряды. Совсем не страшны. А запись с «Ориджина» была либо сфальсифицирована, либо та атака американцев умело использовалась ваэррами для дезинформации землян. Проще говоря, ваэрры блефовали, а люди этот блеф не раскусили. Более того, люди всем своим естеством поверили в этот блеф. Поверили. Как в чудо, как в волшебную детскую сказку со счастливым концом. Как же человек слаб в собственной видовой инфантильности!

— Вопрос группе обороны, — раздался хриплый голос Касаткина. — На какой процент мы сможем поднять наши кормовые щиты?

— Так близко от Солнца, — тут же отозвался офицер БЧ-5, — ни на какой, адмирал. Мы тратим все резервы на защиту от…

Договорить он не успел. На мостике вдруг пропала гравитация, и практически все, кто не занимал своих боевых постов или просто не был пристегнут, взлетели над полом, беспомощно болтаясь в воздухе. Среди несчастных оказался и Синак.

Все происходило столь стремительно, что, с точки зрения Реджи, это не он оказался в подвешенном состоянии, а все вокруг почему-то начали внезапно мельтешить перед его глазами. Причем двигались прикованные к своим рабочим местам офицеры крайне слаженно, практически как опытная команда синхронисток.

Тут же зажглось аварийное освещение, взвыли предупреждающие сигналы, заверещала пожарная тревога. Отовсюду посыпались доклады о критических сбоях систем жизнеобеспечения. Откуда-то издали звучал монотонный голос ИИ «Вольного» о разгерметизации чего-то там. Он тупо перечислял все, абсолютно все отсеки — от кормы до носа корабля. Касаткин и Васильев судорожно выясняли, в чем дело, задавали какие-то вопросы и выслушивали очередные возбужденные ответы. Одним словом, на мостике воцарилась паника. Но ее последствий Реджи уже не видел и не слышал, поскольку был кем-то оглушен. Должно быть, его приложил такой же, как и он сам, бедолага. Пытаясь сориентироваться в пространстве и отчаянно размахивая руками и ногами в невесомости, несчастный просто столкнулся с Синаком, выбив ученому пару зубов и расквасив в кровь нос. Таких летунов на мостике оказалось не менее десятка.

Удар Синака все же не вырубил полностью, а лишь оглушил. В полубессознательном состоянии он увидел, что поверхность мостика, которая раньше воспринималась его мозгом как стена, резко приблизилась к нему и больно ударила в плечо. После такого странного поведения помещения Реджи уже мало что понимал. Удар о стену оказался настолько сильным, что из него на время вышибло весь дух. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а его левое плечо пронзила резкая боль — видимо, во время удара он его выбил.

Затем случилась еще одна неприятность — противоположная «драчливой» стене поверхность мостика, так же, как и первая стена, напала на парящих в невесомости людей. После первого удара время для Синака словно замедлилось, именно поэтому он смог в деталях разглядеть, как именно вторая стена нападает на него и его товарищей по несчастью. На этот раз ударов было несколько. Стена подлетала к беспомощным людям и буквально вышибала из них дух, слышались неприятные чвакающие звуки и хруст переломанных костей. Поверхность злополучной стены окрасилась в красный цвет, повсюду летали крупные капли крови, чьи-то зубы, обувь, личные вещи экипажа. Мимо Синака пролетел набор острых медицинских инструментов (кажется, это были ножницы и виброскальпель), лишь чудом не задев его самого. Очевидно, инструменты вывалились из сумки медиков. Пролетев в паре сантиметров от лица Реджи, они с завидной точностью вонзились в глаз и шею кого-то из его собратьев по несчастью. Приглядевшись, он понял, что не повезло Соболеву. Несмотря на всю свою неприязнь к этому человеку, Синак в этот момент порадовался за бывшего десантника — тот по-прежнему был без сознания и смерть свою встретил легко. Чего не скажешь о других участниках этого странного хаотичного действа, включая самого Синака.

Остававшиеся в сознании люди кричали, стонали и молили о помощи тех, кому посчастливилось находиться в собственных креслах-ложементах. Работоспособная же часть экипажа истово искала причину столь странного явления на корабле. Реджи слышал крики Касаткина и Васильева, слышал, как кто-то крепко матерится. С другого конца мостика до его слуха доносились знакомые слова христианской молитвы. Молилась женщина, видимо, кто-то из связисток.

«Надо же, — подумалось Синаку, — в таких экстремальных условиях ей даже удалось вспомнить старославянский текст…»

Сознание ученый почему-то не терял, хотя в душе очень на это надеялся. Боль в плече было уже невозможно терпеть. Синак понимал, что еще один такой кульбит он не выдержит и заорет во всю глотку. Очень хотелось понять, каким именно образом стены такое вытворяют? И вдруг ответ пришел сам собой: стены тут ни при чем — все дело в гравитации, она сменила вектор и теперь появлялась то с одной стороны, то с другой. Это Синак понял, в перерывах между ударами наблюдая за действиями пристегнутого экипажа. Это не стены били людей — это непристегнутые люди бились о стены. А остальной экипаж в это самое время сидел неподвижно, испытывая чудовищные перегрузки, и отчаянно пытался предпринять хоть что-то для спасения флагмана.

В целом, Реджи повезло — когда все это началось, он находился почти в центре мостика. Спасибо Павленко, подсказал. Его лишь несколько раз ударило об одну из стен и отбросило обратно к центру, где его дальнейший полет остановило чье-то безвольное тело. Тех же, кто в момент аварии оказался ближе к «взбесившимся» стенам, уже было не спасти. Частота колебаний стен (а, следовательно, и ударов о них) с каждой секундой увеличивалась. В какой-то момент Реджи понял, что он уже и не видит эти колебания. Они либо вовсе прекратились, либо, напротив, ускорились настолько, что человеческий глаз их уже не улавливал. От мысли, что колеблются не стены, а все вокруг, включая его самого, Синаку стало дурно. Впрочем, дурно — это было слишком мягко сказано. Практически все на мостике, кто к этой секунде еще оставался жив, синхронно опорожнили свои желудки. Кому нечем было опорожниться, просто давился от пустых конвульсий и судорог. Некоторые попросту не выдерживали таких нагрузок и отключались. У одних из глаз реками текли слезы, у иных сочилась кровь. Впрочем, судя по раскосому расположению зрачков и амимичным лицам, на кровавые слезы этим «везунчикам» было уже плевать — кровоизлияние в мозг произошло как минимум у половины экипажа.

Синак же, паря где-то посреди капитанского мостика, гадал, как именно откликнется на такие нагрузки его собственный организм. Судя по тому, что он, от души проблевавшись, все еще ощущал дикую боль в плече и хоть что-то видел вокруг себя, инсульт ему пока не грозил.

Наконец мучительная пытка невесомостью прекратилась. Все, что летало в воздухе, в одну секунду рухнуло вниз, туда, где изначально на мостике был пол. Синаку на сей раз не повезло — он рухнул как раз на выбитое плечо. От боли он чуть было не лишился чувств, однако все ограничилось лишь истошным криком и очередным приступом тошноты.