Последний конвой. Часть 3
Шрифт:
Но в чем смысл лицедейства?
Его подвели к стене, сноровисто привязали к металлическим швеллерам, торчащим прямо из стены. По-видимому, остатки крепления загадочного промышленного оборудования, демонтированного много лет назад. Железо успело основательно окислиться, толстый слой бурой ржавчины осыпался трухой.
Один из «призраков» встал напротив, поправил огонек небольшого светильника и поднес его почти вплотную к лицу Джона. Сквозь прорези просматривались только чуть раскосые азиатские глаза. Почему-то Джону этот последний штрих открывшейся
Джон почувствовал, как подрагивают пальцы на правой руке.
А точно — китайская? Асур — японец. Скорее всего, он передал похищенного пленника своим землякам-соплеменникам. Значит, перед ним японцы, переодетые коренными обитателями пустыни?
Что-то екнуло в груди.
А мог ли Асур сотрудничать с китайской разведкой?
Китаезы и япошки всегда были врагами, хотя и те и другие — косоглазые. Как-то сомнительно выглядит версия, что сильный и смелый якудза работает на многовековых врагов империи.
Впрочем, сейчас иные времена и все возможно. Или…
…невозможно?
А кто вообще сказал что Асур — японец? Стоит набить специфические татухи на любого китайца, и пожалуйста, — готов чистокровный японец. Кто из белых сможет отличить одного азиата от другого без специального справочника?
Вот и получается, что фирменная татуировка якудза — самая лучшая маскировка для агента китайской разведки под прикрытием, внедренного в банду Джарваля. Даже после ядерного удара по побережью китайцев все еще остается слишком много. Захотели бы, давно захватили полмира и установили там свой коммунизм. Кто знает, может быть, это было бы наилучшим решением? На мой взгляд, не хуже, чем провалившийся с треском эксимиализм Райта.
Из-под маски не было видно шевелящиеся губы, голос донесся немного приглушенно, как будто со стороны:
— Назовите свою фамилию, имя, должность и звание.
Эсперанто из уст азиата звучал странно — мягко, обволакивающе, нараспев. Джон демонстративно сплюнул и отвернулся.
— Если хотите жить, вам придется сотрудничать с нами.
— С кем? — оскалил зубы Джон, — может быть, представитесь для начала и объясните, какого черта вообще происходит?
Шеридан не любил говорить на эсперанто, искусственный язык, не передающий смысловые оттенки речи. К тому же Джон его очень плохо знал и поэтому всецело доверялся переводчикам. Кроме эсперанто и родного английского он еще совсем немного владел немецким, но недостаточно для свободного общения.
— Это неважно, — пропела «маска», — если честно ответите на все наши вопросы, возможно, мы вас оставим в живых.
— А если я пошлю вас к черту?
— Тогда мы вас убьем, — пожал плечами «призрак».
— Я сомневаюсь в этом, — Джон решил с самого начала не идти ни на какие уступки похитителям.
— В чем именно вы сомневаетесь?
— Я сомневаюсь, что вы оставите меня в живых, даже если
— Почему?
— Я не настолько глуп, как вы думаете.
«Призрак» издал невнятный звук под маской, возможно рассмеялся, по внешним проявлениям понять было трудно.
— Моего слова будет достаточно?
— Нет. Я не привык верить на слово незнакомцам в дебильных африканских масках.
— Тогда мне вам больше нечего предложить.
Ладно, подумал Джон, придется немного раскрыть карты.
— Убить меня вы могли и раньше. Не было никакого смысла затевать авантюру с похищением. Так что моя смерть отнюдь не в интересах китайской разведки.
«Призрак» внезапно моргнул под маской, но ничего не сказал, тогда Джон продолжил, стараясь придать голосу максимальную твердость:
— Однако и в живых вы меня не оставите, поскольку теперь мне известен ваш человек, внедренный в банду Джарваля. Так что мне остается только рассказать все, что знаю, а затем умереть. Либо ничего не рассказывать, но все равно умереть в конце допроса. Я выбираю — второе. По крайней мере, когда буду подыхать, согреюсь мыслью, что ваш план с похищением провалился.
— Вы уверены в принятом решении?
— А у вас есть альтернативные?
— Я уже озвучил наши условия, не вижу смысла повторяться.
— Надеюсь, Джарваль очень быстро заметит пропажу пленника. Так что вашему агенту под прикрытием жить осталось очень и очень недолго.
Китаец рассмеялся в ответ.
— В любом случае он проживет дольше вас.
Можно считать, косвенно подтвердил мою догадку, что Асур работает на китайцев. Или я выдаю желаемое за действительное? Черт их разберет, этих проклятых азиатов.
— Прежде чем начинать беседу, я хотел бы получить гарантии. Без предоставления оных любой диалог теряет смысл.
— Вам недостаточно моего слова, а более твердых гарантий предоставить не смогу.
— А кто может?
— Никто.
— Тогда идите к черту со своими вопросами! Будут гарантии — поговорим. Нет гарантий — разговаривать не о чем.
— Вы ошибаетесь, — голос китайца стал тверже, в нем явственно прорезались стальные нотки, — все познается в сравнении. Умереть можно легко и быстро, а можно долго и мучительно. Что выберете?
— Идите к черту! Мне не о чем с вами разговаривать.
— Зря вы так, — китаец внезапно сдернул маску и зашвырнул ее в угол, — через пару часов будете молить об одолжении прекратить мучения.
— Я в этом сильно сомневаюсь, — отрезал Джон.
Маски сброшены. Били долго и обстоятельно, вдвоем, по очереди сменяя друг друга, чтобы не дать пленнику перевести дух. Очень скоро Джон изучил слабости и достоинства обоих экзекуторов. Первый — маленький и тщедушный на вид пожилой китаец с крохотными острыми кулачками, наносил самые болезненные повреждения. Он старался работать по корпусу, несильными, но частыми ударами в одно и то же место, словно комариными укусами, ноющими и зудящими.