Последний корабль в Бессмертные земли
Шрифт:
«Остался последний вопрос. Как быть с эльдар?»
«Мне тоже интересно, как ты ответишь на этот вопрос» — Майар пошевелил головню в огне копытом. — «Замена изначально разумных аборигенных видов одним искусственным… какой там параграф? Так что спишут нас всей командой»
«Ты очень удобно сидишь, Май. И мне страшно хочется врезать тебе копытом»
«Я ощущаю, Илу. Если тебе повезёт, и ты попадёшь, я окажусь в ниде. И кто тогда поможет нашей уважаемой начальнице?»
— А ну-ка хватит! — обрела наконец голос Варда. — Как ни злись, Майар опять прав.
— Ва, подумай… Куда забрать? Как забрать? Кто и когда делал такое — переселение целого народа на другую планету? А если они не захотят?
— А вот это уже твоя задача, Илу. Сделать так, чтобы поняли и захотели. И притом без насилия. Что касается куда — этим займётся Эли. Звёздный каталог к её услугам.
Варда обернулась к Майару.
— А нам с тобой, Май, предстоит сделать самую грязную часть работы. Так что готовься.
— Когда мы вернёмся домой, я непременно уволюсь, — заговорила вслух Элентари, разглядывая густо кишащие на поверхности лужи пузыри. — Пойду в Службу Океанов биологом-генетиком… Майар возьмёт наконец меня замуж, я рожу маленького, с острыми такими копытцами… Сама, без ниды, как в древнейшие времена. А, Май?
— Давно предлагал. Я с радостью. Надоело быть богом для дикарей. Хочу обустраивать планеты.
— Ну поплакались и хватит. — Варда встала. — Майар, прекрати наконец этот дождь, сделай милость. Всем за работу!
Густой звон невидимого гонга.
«Внимание» — Шелестящий безликий голос бортового квазимозга-компьютера ровен. — «На планете происходит экзотермический процесс глобального масштаба, происхождение неясно. Параметры…»
— Что такое, Ва? — Илуватар смотрел изумлённо.
— Неясно… так… ага…
— А я догадываюсь, — Майар одним движением пальцев выключил дождь. — Похоже, Илу, твои любимые остроухие пустили наконец в ход столь старательно выращенное Сердце Тланты.
Ведро на голове гудело от частых дробных ударов, точно сверху сыпали морскую гальку. Волосатые лапы держали за руки и за ноги, скользили по телу, жадно лаская груди, бёдра, живот…
«Не бойся ничего. Я спасу тебя». Юноша-хомо возник из тьмы, и враз утих жуткий грохот, сменившийся тихим шуршанием дождя. И мохнатые лапы куда-то исчезли…
Новый раскат грома окончательно пробудил девушку, Фионна вздрогнула и раскрыла глаза. За окнами то и дело вспыхивали трепещущие зарницы, слышался плеск дождя. По местным обычаям окна не имели стекол, и на ночь их просто закрывали снаружи ставнями — в данном случае золотыми. Однако по просьбе Фионны одно окно всё же оставляли открытым, чтобы свежий воздух попадал в помещение. От ночного холода девушку спасала шкура медведя, убитого где-то далеко на севере и используемая в качестве одеяла. Сейчас шкура была скинута, холодный воздух беспрепятственно леденил обнаженное тело. Бррр!
Забравшись вновь под тёплую шкуру, девушка задумалась. Отчего её мысли то и дело обращаются к этому парню-хомо? Верховный жрец дикого города, полного мерзостей… фу-ты ну-ты! Наперсник
Фионна слабо улыбнулась. Врать самой себе бесполезно. Если бы это было просто отсутствие отвращения или даже симпатия… Она влюбилась. Влюбилась в хомо, мохнорылого… ну пусть пока не очень мохнорылого, но в перспективе… короче, в эфемера. Извращенка. Ещё совсем недавно она была твёрдо уверена — все хомо должны умереть, и они обязательно умрут. Говорящие обезьяны могут быть зверями более или менее, однако это не повод для того, чтобы сохранить кому-либо из них жизнь. Потому как даже от наименее свирепых хомо расплодится потомство, в точности повторяющее ныне живущих.
И как быть теперь?
Фионна чуть усмехнулась уголком рта. Жирный бабуин, хозяин этих мест, искренне уверен, что власть, — это не главное, власть — это всё. И нет ничего сильнее опьяняющей жажды власти. Что ж, инстинкт доминирующего самца в стае обезьян, усиленный непомерно разросшейся хитростью псевдоразумной твари, не допускает иного толкования смысла жизни. Толстяк будет искренне изумлён, увидев направленный на него ствол лучемёта. И даже умирая со сквозной дырой в необъятном брюхе, не поймёт — как же так, не может такого быть, чтобы эта остроухая отказалась от столь выгодного предложения…
А Киллиану власть не нужна. Ему нужна любовь, хоть капелька любви. Душа, мечущаяся в огне, не приемлющая мерзости этого мира… Выходит, не все хомо просто говорящие обезьяны. Ведь он ничем не хуже наших эльдар. И ещё вопрос, что выросло бы из ребёнка эльдар в таких скотских условиях. А он смог. Цветок, проросший сквозь толщу окаменевшей грязи…
И что теперь делать?
Перед глазами вновь всплыла жуткая сцена, подсмотренная в голове у жирного главаря. Корчащиеся в агонии тела на каменном дне осушенного бассейна, и он сам, наблюдающий за гибелью соплеменников с неподдельным любопытством. Ещё несколько дней назад она просто пожала бы плечами — ну это же естественно для хомо, неспособных чувствовать чужую боль…
А она сама? Наблюдать, как корчится в агонии, медленно умирая, целая раса… Чем она, благородная эльдар из Дома Кассителнирров, отличается от этого жирного убийцы? Масштабом эксперимента и продолжительностью?
Сон вновь наползал на девушку, и сквозь сомкнутые веки трепещущее зарево ночной грозы вновь обернулось прекрасным юношей. «Не бойся ничего, Фионна Кассителнирра. Я спасу тебя…»
— … Вот смотри, Владыка… Этот сосуд точно влазит в дуло орудия, почти без зазоров. Внизу деревянная пробка-пыж, вот, гляди… Вот это выемка. Горловина сосуда почти утоплена, и это вот стекло является пробкой… Посудина выстреливается, при падении стекло лопается, и летучая отрава испаряется…