Последний кровник
Шрифт:
– Селезнев еще не прилетел?
– Вечером обещает.
«Где мама?»
Владимир Васильевич вернулся из морга убитый и раздавленный. Обескровленные лица матери и жены потрясли его: серо-белые, словно из папье-маше, с заострившимися чертами; у матери обозначилось больше морщин под глазами, у губ… шея была перевязана марлевой повязкой. У Лены тоже под глазами появились темные полосы. Такой страх пережили… И он чувствовал себя виноватым: не уберег, не предупредил своевременно. Где же этот убийца-ублюдок? Далеко не ушел, где-то
Дочка, когда Владимир Васильевич зашел к соседке, где все эти дни находилась Света, бросилась ему на шею и сквозь слезы спросила, где мама. Ей, разумеется, не сказали правду, сказали, что мама приболела и в больнице. То же повторил и отец.
– А когда мы поедем к ней? – уставилась ему в глаза дочка, будто заподозрив его в неправде.
– Скоро. Вот поправится она, и поедем.
– А ты не улетишь? – встревожилась дочка.
– Нет. Я буду с тобой. Правда, по делам буду отлучаться, и тебе лучше пока пожить у тети Поли и Оленьки, они тебя любят. Не возражаешь?
Девочка согласно кивнула.
Поздно вечером, когда Владимир Васильевич готовил свою квартиру к обороне, к нему приехал полковник Селезнев с помощником майором Севостьяновым. Два дня квартира пустовала, а на него будто дохнуло подземельем, несмотря на чистоту, порядок, как при милой женушке. И тоска, безысходность снова стиснули сердце. Как же он будет без нее? Милая Лена! Не верилось, что ее нет, казалось, что выйдет сейчас из кухни и позовет ужинать. Любил ли он ее? Несомненно. Но нередко вспоминал Диану. Вот ведь как в жизни случается… Диана… И чего это она вспомнилась? Шесть лет прошло…
Фрол
В канун октябрьских праздников Фрол в свободные от дежурства дни решил навестить в Твери родителей: отец любил этот праздник и всегда отмечал с друзьями. Теперь от друзей остался один Кузьмич, долгожитель – 92 года, – и отцу стало скучновато. Да, Пал Федорович, как звали отца соседи, здорово сдал: похудел, ноги еле держат, и он опирается на палочку. Мать пободрее, ей тоже 74, но еще обслуживает и себя, и отца.
Фрол привез им подарки: красной рыбы, гуся и курицу, зажаренных на гриле, колбасы, бутылку коньяка и бутылку «Кагора» – мать любила этот церковный напиток. Посидели, выпили, поговорили; на другой день сын решил пройтись по знакомым с детства улочкам. Город, конечно, не чета Москве, но Фролу нравился: здесь он вырос, окончил среднюю школу, отсюда уехал в столицу в поисках чего-то более интересного, чем армия. Остановился на милиции. Но там не повезло. Может, и к лучшему. У Вагана не служба – развлечение. Вот с Ольгой познакомился, три тысячи баксов получает. И никто нервы не треплет. А чем чеченец занимается – ворует или олигархов крышует, – его дело. И его правая рука, Рустам, хорошо относится к Фролу, доверяет, сильно не донимает поручениями.
Удовлетворенный самим собою, своим положением, Фрол побродил по улицам в надежде встретить кого-то из прежних
Отец и мать уже ждали его.
– Тебе только что звонили из Москвы, – тревожно сообщил отец. – Какой-то Рустам. Похоже, кавказец. Просил сразу же перезвонить ему.
«Сглазил», – чертыхнулся Фрол. От Рустама он ничего хорошего не ожидал. Тем более говорил чеченцу, что едет к родителям. Не может без него обойтись?
Набрал по мобильнику номер Рустама.
– Привет, – поздоровался как можно веселее. – Слушаю тебя, начальник.
– Срочно выезжай. Абрек прилетел. Требует всех.
– У меня же отгул…
– Какой отгул?! – зло выкрикнул Рустам. – К пяти вечера чтобы был у меня…
«Дело пахнет керосином, – понял Фрол. – Что-то серьезное случилось».
Объяснил родителям, что вызывают на службу, выпил рюмку на дорогу и укатил в столицу.
Вначале решил заехать на квартиру, переодеться. И очень удивился, увидев у дома 8 на Вильнюсской, за которым он еще вчера следил, около десятка пожилых мужчин и женщин. О чем-то грустно разговаривали, сочувственно кивали головами.
Фрол замедлил шаг, проходя мимо, напряг слух.
– …Конечно, чеченский след, – сказал мужчина. – Владимир Васильевич ведь там воюет. И кому еще придет в голову резать горло… И жену, и мать…
Фролу все стало ясно. Его братки. Вот, оказывается, по какой надобности он, Паша Цыган и Расул Датошвили следили за квартирой Крутогорова.
Сердце заныло. Он, Фрол, хотя и отсутствовал при убийстве семьи летчика, глубоко осознал свою вину. Как он согласился служить этим зверям? Мало того, что в Чечне убивают русских, даже в столицу забрались для своих злодеяний! Да, он виноват, и пусть осудят его за пособничество, дальше он служить этим ублюдкам не станет и теперь же пойдет в милицию. Подумал еще. Нет, в милиции могут его не понять, изобьют и передадут дело в суд. А убийство жены и матери полковника – это только начало кровавого замысла. Ваган, Рустам давно охотятся за полковником. Он обязательно прилетит на похороны…
Надо позвонить Ольге. Жива ли она? Он набрал номер ее телефона. Долго не отвечала, и он начал беспокоиться, что и с ней что-то случилось. Наконец отозвалась негромким, скорбным голосом:
– Слушаю.
– Это Фрол. Мне надо срочно с тобой увидеться.
– Не могу. У нас большое горе.
– Я знаю. Света жива?
– Девочка у нас.
– Надо сообщить в милицию.
– Уже была. Я рассказала, что знала. Ищут бандитов.
– Это не бандиты. Это ваххабиты. Я знаю их и где они живут. Но они могут следить за мной, за квартирой, где я живу. Потому не могу пойти в милицию.
– Говори свой адрес.
– Рядом с тобой. Дом семь, шестой подъезд, квартира триста шесть.
– Жди. – И положила трубку.
Тут же заверещал его мобильник. Он глянул – номер Рустама. Не стал отвечать.
Рустам еще трижды звонил, Фрол не брал телефон в руки.
Минут через десять в квартиру вошли двое мужчин в штатском. Тот, что постарше, представился:
– Майор службы безопасности Тазанов, – и показал удостоверение. – Вы что-то хотели сообщить нам?