Последний министр
Шрифт:
Судя по тому, что на теле Амфитеатрова имелись во множественном числе побои и ссадины, о самоубийстве литератора говорить не приходилось. Нет, его сначала хорошенечко избили, поиздевались, а потом подвесили, как палку колбасы. Имитация под самоубийство здесь — скорее насмешка над правосудием. Черный юмор с целью указать в какую сторону следует завести расследование.
— Доложили близким? — спросил Протопопов у господина Кирпичникова, который тоже был на месте и выглядел невыспавшимся.
Тот утвердительно кивнул.
— Город стоит на ушах после этого убийства. Зря вы сюда
Протопопов не ответил. Да, убийство было вызовом. Амфитеатрову по сути закрыли рот. Жалко было ли Александра Валентиновича — жалко безусловно, но Протопопов отчетливо понимал, что будет ждать Амфитеатрова за публикацией статьи и шёл на это сознательно. У каждого, хочет он этого или нет, есть своя роль, которую следует играть до конца. Конец у литератора вышел самый что ни на есть печальный.
Однако понимал министр и другое, что косвенно подтвердил Курлов своими словами. Убийство видного литератора заставит обратить внимание общественности на статью. Окажется запущена волна возмущения и статьи, подобные этой, начнут появляться в других средствах массовой информации. Понятно, что каждый журналюга станет копать ровно в том направлении, в котором будет интересно лично ему или его покровителям, но тему связи банкиров и террористов теперь не обойти, как не старайся. Газетчики это те ребята, которые жадные на сенсации, а вцепившись, если так можно сказать, почуяв кровь, они уже не отпустят и начнут рыть так глубоко, насколько это возможно в принципе.
— Снимайте его, — распорядился Протопопов.
Не хотелось, чтобы жена или дети видели отца семейства в столь ужасающем состоянии. Судя по женскому плачу, который в этот момент донёсся с лестничной клетки, домашние вернулись от родни. Вот так уезжаешь проведать родственников с ночевкой, а на утро обнаруживаешь тело отца и мужа…
Хреновы дела.
Полицейские принялись снимать тело, уложили на пол и в этот момент в комнату залетела немолодая женщина с выпученными глазами и лицом перекошенным от горя. Схватила мужа за грудки, начала обнимать, просила подняться. Следом зашли дети и оторопели при виде мертвого отца.
Протопопов не испытывая никакого желания наблюдать за горем семьи и как всегда поступал в схожих случаях решил свинтить на балкон «на перекур». Хотелось подышать свежим воздухом и разрядиться.
К дому Амфитеатрова уже сходились люди, в большом количестве, все как и говорил Кирпичников. Слух об убийстве быстро прокатился по столице, поднимая возмущение народных масс. Горожане держали в руках свежие выпуски газеты «Русская воля» со злополучной статьей и выглядели крайне озлобленными. Протопопов припомнил, что уже видел нечто подобное после убийства популярного в 90-х журналиста Влада Листьева. Тогда, как и сейчас, общественность встала на дыбы и требовала найти виновного в убийстве. Учитывая, что Амфитеатров в глазах обычных людей виделся едва ли не мучеником, реакция более чем понятная и предсказуемая.
Протопопов оперся о перила, наблюдая за людьми сверху вниз, удовлетворяясь тем, что все идет по намеченному плану.
Важнее, кстати, другое — банкиры показали,
Опять же, если продолжать сравнение, полиция образца 1917 года имела веса ничуть не больше, чем менты в 90-е. Поэтому неудивительно, кстати, что убийство Листьева так и не раскрыли.
Протопопов понимал, перед тем как кончить, из Александра Валентиновича выбили всю подноготную происхождения заказной статьи. И Амфитеатров наверняка прямо указал на заказчика, рассчитывая, что выдав Протопопова, он сумеет спасти свою жизнь. Убийством литератора министру вынесли первое предупреждение.
— Говорил же, что народа навалит, — на балкон вышел Кирпичников. Оперся о перила рядом с Протопоповым, посмотрел вниз. — Вот ума не приложу, тут горе у людей, а эти все прутся, лишь бы поглазеть. Может это, прикажете разогнать, Александр Дмитриевич? Как вы потом отсюда выходить будете?
Протопопов покачал головой.
— Пусть.
— Самое отвратительное здесь то, что ты знаешь, кто убил этого журналиста, но ничего не можешь сделать, — вдруг заявил Кирпичников, продолжая наблюдать за толпой.
— А вы знаете убийц? — покосился на него министр.
Кирпичников закурил, сплюнул прилипший к губе табак. Из квартиры донёсся очередной вопль жены Амфитеатрова, которая никак не могла смириться с тем, что «Сашеньки больше нет».
— Ненавижу это дерьмо, — прокомментировал Кирпичников. — А убийц я знаю не хуже вашего, господин министр, просто рученьки у нашего министерства короткие и слабенькие, чтобы дотянуться до их глоток и повырывать кадыки.
Кирпичников выпустил густое облако дыма и закашлялся.
— Вы бы бросали курить, у нас в министерстве теперь не курят.
— Уволите что ли? — хмыкнул Кирпичников.
— Уволю, а вам не работается?
— Брошу, Александр Дмитриевич… как времена чуть поспокойнее настанут, — вздохнул Кирпичников.
— Даю неделю. Потом сами не захотите у меня работать, если не бросите, — заверил Протопопов.
— Почему?
Протопопов не ответил.
Кирпичников сделал последние пары затяжек и на том затушил свою сигаретку прямо о перила. Что до его убеждения в «коротких и слабых ручках» министерства внутренних дел, здесь Протопопов был в корне не согласен с Кирпичников. Ручки то самое то, чтобы кадыки вырывать. Тем более теперь, когда банкиры дали слабину сами того не подозревая, и этим шансом следовало воспользоваться сполна.
— Готовьте ордер на обыск по адресу акционерного общества «Печать», — распорядился Протопопов Кирпичникову, который уже собрался возвращаться на место преступления. — Я проведу обыск лично сегодня вечером. Без меня не вздумайте ничего предпринимать.
Кирпичников нахмурился, не смог скрыть удивления на своём лице.
— Вы это серьезно, Александр Дмитриевич? У нас ведь на них ничего нет. Или хотите, чтобы завтра мы всем министерством пошли в отставку, когда они жаловаться на беспредел начнут? Так времена ныне неспокойные, отсюда на фронт сразу потопаем, если без работы останемся…