Последний обряд
Шрифт:
Я сажусь в белое рабочее кресло, которое материализуется подо мной.
— Это серьезно, Аарон. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на деле.
Он бросает на меня взгляд.
— Если ты не уверен, что я справлюсь, почему тогда вызвал?
Я удерживаю его взгляд.
— Потому что мне нужен достаточно опытный хранитель, такой, как ты.
Его губы изгибаются в сардонической усмешке.
— Полагаю, тогда вы должны доверять мне, о, всемогущий.
Он демонстративно раскланивается.
Я сжимаю виски из-за внезапной головной боли. Головная боль? Что дальше?
— Не
Выражение его лица становится серьезным.
— Именно ты сделал его личным, когда…
Селин встает между нами, положив Аарону руку на грудь.
— Он будет в порядке, — произносит она тихим, но уверенным голосом.
Сдержав комментарий, Аарон поворачивается к Табло.
— Какое задание?
Я встаю с кресла, которое исчезает, стоит оттолкнуть его, и касаюсь пальцем Табло над Хэйденом.
— Я отправляю тебя в помощь Даниэлю.
На мгновение его взгляд задерживается на Табло.
— Даниэлю? Ты же не серьезно, — иронизирует он. — Я должен выполнять приказы Григори? Он падший, Габриэль, — добавляет он и демонстративно скрещивает руки на груди.
И снова я думаю о правильности своего выбора. Я уже почти собираюсь сказать, чтобы он забыл о задании, как Селин произносит:
— Это ее семья, Аарон. Что не так? Слишком сложная работа?
Аарон разворачивается, стреляя в меня взглядом, и смотрит на Табло.
— Что именно мне предстоит делать?
— То, что ты делаешь лучше всего, — отвечаю я.
Он выпячивает грудь.
— Я лучший, хотя никто здесь, кажется, не помнит об этом маленьком факте.
Бесполезно указывать, что большой опыт не делает его лучшим автоматически. С момента моего создания это было яблоком раздора. Но по факту он противостоит архангелу Габриэлю — не мне.
После войны на Небесах Люцифер пал и начал создавать собственную армию. Габриэль понял, что больше не мог служить единственным защитником всего человечества и попросил у Всевышнего армию хранителей. Аарон был одним из первых обученных и одним из фаворитов Габриэля. Когда было принято решение, что Габриэль передаст контроль над хранителями другому, Аарон полагал, что выбор очевиден, и это он. Но когда Габриэль попросил Всевышнего создать Доминиона, чтобы тот стал его Левой рукой — более сильного, чем хранители, чтобы управлять ими — Аарон разгневался.
И не успокоился до сих пор.
Аарон обижен на меня за то, что я стал тем, кем мечтал быть он. И парень достаточно умен, чтобы не выплескивать свое раздражение на Габриэля. Он полагает, что им пренебрегли, и в течение шести тысяч лет, начиная с моего создания, никогда не позволял мне забыть об этом.
Когда Аарон ухмыляется и постепенно исчезает, а его белая метка загорается на Табло возле дома Фрэнни, я снова напоминаю себе, что он, по сути, один из самых лучших.
Я следую за Светом обратно на пляж, где сажусь и наблюдаю за волнами, окрашенными лучами заходящего солнца в оттенки красного. Встаю с песка и молюсь о правильности своего решения. Если бы существовал способ навсегда скрыть Фрэнни, я бы сделал это. Но они найдут нас.
Люк
Габриэль сошел с ума. Это единственный вывод, к которому я пришел.
Он слишком долго дышал озоном, и это помутило его рассудок. И теперь парень не внушает доверия.
Мне совершенно непонятно, как он мог позволить даже мысль о том, чтобы втянуть Фрэнни в назревающую войну и использовать ее ради спасения человечества. Одна только мысль об этом заставляет меня похолодеть.
Когда я решил оставаться в Хэйдене… держаться подальше от Фрэнни… я думал, что с Габриэлем она будет в большей безопасности. И только сейчас, проходя мимо него, лежащего на песке, понимаю, насколько ошибался. Как он мог так рисковать ее жизнью? Зная, что поставлено на карту, как он мог так рисковать?
Мне непривычна роль беспомощного наблюдателя. Но если Габриэль не собирается защищать ее, это придется сделать мне. Другого выбора нет. Как и пути назад. Механизм приведен в действие.
Я не могу даже смотреть на Фрэнни после того, что наговорил ей — она думает, что я не заботился о ней, а только использовал. Знаю: мои слова ударили по больному, потому что в ее голосе слышалась боль. Уверенность, что мои слова не могли причинить ей боль сильнее, чем мне, немного успокаивает чувство вины. Мои слова, словно тупой нож, режут изнутри.
Я медленно иду у кромки воды, и волны нежно ласкают мои ноги. Вода простирается передо мной темным бархатным ковром. Океан почти тих, в его черной глади отражается полумесяц.
Затишье перед бурей.
Я падаю на колени, смотрю вдаль и молюсь, чтобы у меня хватило сил пройти через это. С Адским пламенем мы сможем бороться только Адским пламенем, а единственный способ осуществить это — снова стать демоном. А для этого Фрэнни должна перестать желать меня. Я должен уничтожить любые надежды на возрождение наших отношений. Несколько месяцев, что мы провели вместе, всего лишь красивая мечта.
Но сейчас я вернулся в реальность.
Мечта умерла, и суровая реальность состоит в том, что Фрэнни может постичь та же участь, если я не смогу придерживаться плана и дальше. Она не должна знать о моих чувствах. Она должна ненавидеть меня.
Я обхватываю голову руками, упираюсь локтями в колени и стараюсь убедить себя в том, что решение правильное. Я никогда не хотел быть человеком, и как человек я слаб. Чтобы Фрэнни выпал шанс, мне нужно перестать быть эгоистом.
Я должен отказаться от нее. Навсегда.
— Я никогда не видела Габриэля таким напряженным.
Открыв лицо, вижу Фэйт, стоящую на песке босиком и держащую поводок Джаспера. Пес тянет ее в моем направлении. Девушка улыбается и отпускает поводок. Джаспер обнюхивает меня и падает рядом, высунув язык. Фэйт садится на песок рядом с собакой, скрестив ноги по-турецки.
Я отворачиваюсь к океану.
— Ставки слишком высоки.
— Так это правда, что Фрэнни владеет Влиянием.
Я киваю.
Она бросает еще один взгляд туда, где на песке лежит Габриэль.