Последний обряд
Шрифт:
А потом тишина. Он исчез.
Тело Люка неподвижно на кровати, медсестра не оставляет попытки заставить его сердце заработать. Я погружаюсь в его тело в поисках души, он должен жить.
Но это ничто иное — как пустая оболочка.
Его больше нет.
Глава 26
Ослепляющее сияние
Люк
В недоумении смотрю на дверь пред собой.
Лимб. (Лимб (лат. limbus — рубеж, край, предел) — термин, использовавшийся
В одно мгновение я был с Фрэнни, а в другое — стою здесь.
К слову о жестком пробуждении.
Меня охватывает дрожь, и отчасти это из-за отсутствия Фрэнни. Делаю глубокий вдох, несмотря на то, что мне теперь не надо дышать, и толкаю двойную дверь.
Лимб не изменился. Оглядываю бесконечную комнату, низкий потолок с рядами светильников, бросающих свет на множество душ, блуждающих в ожидании своей участи. За дверями расположен тяжелый деревянный стол с разбросанной разнообразной периодикой на его гладкой, темной поверхности. На карточке, стоящей на столе, кто-то от руки написал: «Возьми номер и жди». Приятной вечности!
Мысль о том, что я не проведу вечность с Фрэнни, доставляет мне нестерпимую боль где-то глубоко в груди, именно там, где должно быть мое сердце. Упираюсь руками об стол и тяжело дышу, когда меня накрывает волна отчаяния. Потому что, реальность такова, что я никогда не принадлежал ей. И я действительно не настолько хорош, чтобы принадлежать Небесам.
Собравшись с духом, я поднимаю голову и вытаскиваю выступающий из диспенсера язычок зеленой бумаги:
64,893,394,563,194,666,666
Я воспринимаю это как плохой знак.
Взглянув на табло над столом, я вижу: «Сейчас обслуживается номер 64,893,394,563,194,109,516».
Что ж, придется подождать.
Тяжело вздохнув, я усаживаюсь на один из множества черных пластиковых стульев.
Рядом со мной, душа цвета латте с оттенком мха, болтающая со своим соседом, дымчато-серой душой с горчичными прожилками, о ее планах дать брату кусочек своего ума, когда она попадет на Небеса. Я не собираюсь «лопать ее пузырь», говоря ей, что лучшее, на что она может надеяться от Михаила — это Чистилище. Есть причина, по которой они не публикуют статистику. Это вызовет бунт. (Архангел Михаил, Архистратиг Михаил — ангел, упоминаемый по имени в ряде библейских книг. Святой Архангел Михаил — главный архангел, являющийся одним из самых почитаемых Архангелов в таких религиях, как христианство, иудаизм и ислам. В православии его называют Архистратигом, что означает глава святого воинства Ангелов и Архангелов; Чистилище, согласно католическому вероучению, — состояние, в котором пребывают души людей, которые умерли в мире с Богом, но нуждаются в очищении от последствий совершённых при жизни грехов — прим. ред.)
Я чувствую, как мимо меня проносится некий энергетический вихрь. Журналы на столе трепещут, и половина из них падает на пол. А затем я улавливаю слабый запах смородины и гвоздики. Боль в груди усиливается, и все, что я вижу,
Мы были так близко.
Но дело сделано. Я здесь.
Я нервно вздыхаю, и в этот момент раздается звук из монитора, сигнализируя о том, что они готовы принять следующего счастливчика.
— 64,893,394,563,194,666,666, — раздается из динамика.
Смотрю на свой номер и слышу несколько выкриков из толпы. Лиловая душа с охристыми прожилками в конце моего ряда извергает вереницу ругательств относительно влезшего вне очереди какого-то мудака.
Я ловлю его, когда он проносится мимо.
— Я хотел бы отметить, что Вы не помогаете своему делу, — пробормотал я.
— Пошел ты! Они только что перескочили мой номер! Я был рядом!
«Тебя и еще около пятисот тысяч других бедных душ», думаю я про себя, глядя на свой номер.
— Номер 64,893,394,563,194,666,666, пожалуйста, проследуйте к двери номер один, — андрогинный, монотонный голос, кажется, звучит отовсюду.
Когда причудливо вырезанная деревянная дверь с большим, золотым номером 1 материализуется возле стола, обозленная лилово-охристая душа не колеблясь бросается через нее, бормоча: — Это моя проклятая очередь.
Я следую за ним и вижу, что рядом с огромным столом из красного дерева стоит Михаил. Он поднял одну темную бровь и указал пальцем на душу. И пуф. Душа исчезла, оставив на своем месте едва уловимый намек на серу.
— Люблю, когда они сами облегчают мне задачу. — Медленная ухмылка появляется на его губах, когда голубые глаза Михаила обращаются ко мне. — У меня самое странное чувство дежа вю, — говорит он, погладив свою черную бородку.
— Почему я здесь? — устало спрашиваю я, обходя бесконечные книжные полки, и усаживаюсь в одно из бежевых кожаных кресел перед его столом.
Он располагается в своем кресле.
— Ты еще спрашиваешь? Я всегда сомневался в твоем интеллекте.
Я выдерживаю его взгляд. — Я думал, что помечен для Небес.
— Ты же не мог на самом деле думать, что все будет настолько легко, — холодная усмешка появляется на его лице. — Контроль качества очень важен. Мы же не можем пускать на Небеса всех подряд.
Я вздыхаю, смиряясь. Оказывается, Небесные заключают контракты только с самыми прилежными претендентами.
— Прекрасно. Делай то, что должен.
— Я ничего делать не собираюсь. — Он внимательно смотрит на меня, копается в моей голове, пока я перевариваю сказанное им.
Все предельно ясно. Он ничего не собирается делать. Он просто позволит мне гнить в Лимбе бесконечно. Он не может отправить меня в Бездну, но, по-видимому, не должен впускать меня и на Небеса.
Он поглаживает свою бородку.
— Возможно, ты умнее, чем я думал. Уверен, ты знаешь, что это к лучшему, Люцифер. Загляни в свою душу… — на его темном лице появляется ухмылка, — … если конечно она у тебя есть. Ты действительно думал, что когда-нибудь сможешь принадлежать Небесам? У нее есть цель, а ты должен понять, что будешь только мешать … отвлекать.