Последний обряд
Шрифт:
Во мне вспыхивает страх. Его глаза, наполненные достаточной алчностью, способной соперничать с любым корыстролюбцем в Аду, заставляют меня бояться за Фрэнни.
— Какие у тебя планы на нее?
— Всемогущий…
Я наклоняюсь вперед.
— Нет. Ты. Какие у тебя планы на нее?
— Это не…
Он резко останавливается, когда словно вихрь что-то проносится мимо нас. На этот раз запах смородины и гвоздики безошибочен. Я подскакиваю с кресла
— Это неправильно. Ты не можешь отправить его в Ад. Он помечен для Небес.
Отхожу от стола и поворачиваюсь к Михаилу и ее голосу. Взгляд медленно, словно тень проходит над темными чертами Михаила и останавливается на Фрэнни.
— Я не собирался отправлять его в Ад… пока. И ты не в том положении, чтобы говорить мне, что происходит в Лимбе.
Он пытается выглядеть непринужденным, стараясь не дать агрессии проявиться в его голосе или во взгляде. Но она присутствует.
Фрэнни медленно качает головой.
— Вот тут ты как раз и ошибаешься. Я в состоянии делать все, как считаю правильным. Собственно говоря, такова моя позиция.
Я смотрю на нее разинув рот. Знаю это глупо, но не могу с этим ничего поделать. Она невероятна. Она стоит непоколебимо перед Михаилом, ее светлые волосы мерцают в Небесном сиянии. Есть и красное Адское пламя, потрескивающее на ее коже в ее ярости, запах озона, пронизанный здоровой дозой серы. Но ее красивые сапфировые глаза не изменились: окна в ее душу. И глаза, и душа, все еще отчетливо человеческие.
Богиня трех миров.
Сила излучается от нее волнами, как небесными, так и адскими, давя на меня, как будто она имеет физический вес. Я опускаюсь на колени и склоняю голову. Просто мне кажется правильным, что я должен.
— Какого черта ты делаешь? — спрашивает она, раздраженно.
Поднимаю глаза и не могу перестать улыбаться от вида ее нахмуренного ангельского лица.
Но когда она переносит эту хмурость на Михаила, я вижу, как он отшатывается от нее.
— Он идет со мной, — объявляет она. — У нас есть для него работа.
Она нетерпеливо поднимает меня на ноги. При ее прикосновении электрический импульс пробирается сквозь мою сущность, и я чувствую свой скачок напряжения.
И снова я чувствую желание преклонить колени. Я опускаю глаза.
— Пожалуйста, Люк, это всего лишь я, — шепчет она. Когда я, наконец, смотрю на нее, одна золотая слеза скатывается по ее щеке.
Теперь, когда я смотрю ей в глаза, то не могу остановиться. Ее душа кружится, переливчато-белая, и я теряю себя в ней. Она наклоняется, чтобы поцеловать меня. Когда наши губы встречаются, прилив ее искрометной силы пронзает меня, поглощает меня. Наши души сливаются, пока мы не становимся
Фрэнни
Моя сила пронзает нас обоих, и я чувствую всплеск в Люке. Наши души сливаются, становятся единым, когда мы целуемся, и когда мы, наконец, прерываем поцелуй, он начинает изменяться. Белая молния потрескивает сквозь него, пока он не начинает светиться. Я наблюдаю, как татуировка змеи на его правой руке трансформируется в гигантскую пару крыльев, которые тянутся через плечи и через спину.
— Что за работа? — прерывает Михаил.
Я смотрю в глаза Люка на мгновение, прежде чем повернуться к Михаилу.
— Взаимодействие с Адом. Назначен самой Всевышней.
Брови Михаила взлетают вверх, и я не уверена, что это из-за работы Люка, или потому что я использовала «ее», упоминая Всевышнего. Но я никогда не смогу увидеть бога в какой-либо другом обличии.
— И как это будет работать? — Люк смотрит вниз на свою белую сущность. — Он …, — его глаза устремляются ко мне, а затем он отводит взгляд, — или Она отправляет меня обратно в Ад?
Я улыбаюсь.
— Вообще-то, нет. По крайней мере, не так, как ты думаешь. — Я тянусь к его лицу и поднимаю подбородок, заставляя его смотреть на меня. — Но я хочу, чтобы ты вернулся в свое тело.
— Я не могу. Оно мне не нужно без тебя.
— Я хочу, чтобы ты жил, Люк.
Его лицо каменеет, и он, наконец, смотрит мне в глаза.
— Это мой выбор?
На этот раз я не могу смотреть ему в глаза.
— Да.
— Тогда выбор сделан. — Его лицо напряжено, но посмотрев мне в глаза, оно смягчается. Он поднимает руку, чтобы коснуться моей щеки. — Я обещал, что никогда не покину тебя, так что…
Михаил прочищает горло, но я не отрываю глаз от Люка.
— Это действительно то, чего ты хочешь?
Легкая улыбка изгибает его идеальные губы.
Я чувствую радость, впервые за долгое время. Я обращаюсь к Михаилу:
— До свидания, — говорю я ему, а затем целую Люка, закрываю глаза и сосредотачиваюсь.
— Ух ты, — слышу его голос, и хихикаю, но потом мне становится нехорошо.
И в следующее мгновение, я обвилась вокруг его тела на больничной койке. У него из горла все еще торчат трубки, но все аппараты отключены.
Доктор смотрит на часы на стене реанимации.
— Время смерти, 6:30, — говорит она, когда медсестра начинает натягивать простыню на лицо Люка.
Он громко вскрикивает; дыхание свистящее и рваное. Он резко втягивает воздух, его дыхание пока еще затруднено.
Медсестра вскрикивает и роняет простыню, когда доктор бросается в сторону кровати.
— Черт возьми!
Люк кашляет и начинает хвататься за трубку, торчащую изо рта. Доктор быстро срывает ленту с его лица и выдергивает трубку.