Последний оракул
Шрифт:
«Миллионам суждено умереть».
Какое безумие!
От волнения она не могла усидеть на месте. Ее мучила тревога за свою команду, за судьбу миллионов невинных людей, которым грозит гибель. На столе стоял открытый ноутбук, и, чтобы отвлечься, Элизабет попыталась работать. Она принялась загружать в компьютер снимки со своего цифрового фотоаппарата. Когда они были захвачены русскими, профессор Мастерсон сохранил его и вернул ей после того, как помог им бежать из тюрьмы.
На экране, сменяя друг друга, мелькали фотографии, перемещаясь на жесткий диск компьютера.
Элизабет
Элизабет смотрела на фотографию омфала. Вот оно, доказательство. Внезапно в ее мозгу вспыхнула мысль, электрическим разрядом отбросившая ее на спинку кресла. Она вспомнила, что было вырезано на внутренней части музейной копии омфала. Строчка на санскрите.
Это была древняя молитва Сарасвати, индуистской богине мудрости и знаний. Ни один ученый не знал, кто сделал эту надпись и зачем. Но священные надписи, принадлежащие одной религии, сделанные на предметах, относящихся к другой, не являлись редкостью.
И все же Элизабет начала понимать, где лежит истина. Возможно, копия омфала являлась на самом деле чем-то вроде дорожного указателя. Она пролистала фотографии и нашла снимок фрагмента настенной мозаики, на котором были изображены ребенок и молодая женщина, прячущиеся от римского солдата под куполом омфала. И там были стихи на санскрите. В том числе такие строки: «Та, у которой нет ни начала, ни конца, ни пределов... Пусть защитит ее богиня Сарасвати». Это, без сомнения, могло относиться к последнему Дельфийскому оракулу. Молитва, призывающая богиню уберечь ее потомство. В конце концов, Сарасвати сама обитала в священной реке. Многие ученые полагали, что этой рекой был Инд, на берегах которого греки, спасшиеся бегством, создали свой новый дом.
Элизабет подозревала, что греки оставили копию омфала, желая указать путь другим, которые пойдут за ними. Как поступил ее отец и она сама.
Элизабет снова вывела на экран снимок подлинного омфала. Она сфотографировала его с нескольких точек, попали в кадр и строчки, вырезанные на трех языках — хараппском, санскрите и греческом,— предупреждающие о ловушке. Она принялась рассматривать именно эту фотографию.
Надпись на этих трех языках имелась еще в одном месте — на мозаике, под изображением мальчика с огненными глазами. Она вывела на экран и эту фотографию. Строчка на хараппском языке сохранилась полностью, но строки на греческом и санскрите были наполовину стерты.
Элизабет прочитала то, что поддавалось прочтению: «Мир загорится...»
Эта строчка не давала ей покоя,
А что, если...
Элизабет выпрямилась и подвинулась ближе к компьютеру, позабыв о своих страхах. Она переводила взгляд с одной фотографии на другую и начинала понимать, что привлекло ее внимание. У нее были строчки на хараппском языке, переведенные на греческий и санскрит. Переведенные... Дыхание Элизабет участилось. На экране ее компьютера был Розетт-ский камень для этого утраченного языка.
Она вернулась к надписи под огненным мальчиком, изучила ее, а потом поместила рядом надпись на стене колодца и стала искать в них общее.
Удастся ли ей перевести надпись?
Чувствуя, что наткнулась на что-то очень важное, Элизабет погрузилась в работу.
12 часов 45 минут
Савина разглядывала противника на мониторе. Американец все еще топтался в круге света от лампы. Она поднесла к губам микрофон и резко произнесла:
— Немедленно подойдите к дверям!
По тому, как вздрогнул мужчина, было понятно: он ее услышал. Динамики у дверей работали исправно.
— Товарищ генерал-майор, вам поступил звонок первостепенной важности с ракетной базы в Архангельске.
Савина сделала шаг назад и взяла наушники с микрофоном. На базе работал один из ее информаторов.
— Мартова слушает,— проговорила она.
— Товарищ генерал-майор, с Украины поступает тревожная информация. Судя по всему, сенатор Николай Солоков погиб.
Савина резко выдохнула. Более сильных проявлений эмоций она себе не позволяла. Ее горло сдавила невидимая рука. Собеседник не знал, что Николай — ее сын. Ему было известно лишь то, что он является ее союзником и помощником в проведении операции.
Мужчина продолжал говорить:
— События в Чернобыле до сих пор продолжают порождать слухи. Некоторые утверждают, что он был убит террористами, другие говорят, что он сам собирался совершить террористический акт. Наверняка известно лишь то, что он мертв. Камеры, установленные внутри Укрытия, показывают два тела: Николая и его помощницы. Он был застрелен в голову. Уровень радиации слишком высок, чтобы можно было вытащить его оттуда, но необходимые меры уже принимаются. Я не могу сказать...
Слова все еще звучали в наушниках, но Савина его уже не слушала. Ее глаза заволокли слезы, и она откинула голову назад, чтобы не дать им скатиться. Когда собеседник умолк, она поблагодарила его и сняла наушники.
Савина отвернулась от техника и инженера.
Николай мертв.
Ее единственный сын.
Возможно, в глубине души она уже догадывалась об этом. В течение последнего часа она не могла отделаться от навалившегося на нее чувства безысходности. Ей было трудно дышать.