Последний орк
Шрифт:
Эти жалкие попытки продолжались весь день. Когда кто-то из нападавших, пронзенный стрелами лучников, падал в реку, окрашивая ее воды собственной кровью, защитники Далигара разражались возгласами ликования, тогда как орки оставались абсолютно равнодушными: они заменяли павшего другим бойцом и начинали все сначала. У Розальбы не возникало опасений: если бы кому-то и удалось добраться до городских ворот, то воспламеняющиеся склянки и огонь сделали бы свое дело.
К вечеру поднялся ветер и развеял туман; разум восторжествовал, и орки отказались от своих намерений.
Длительная
Розальба совсем успокоилась.
Вдруг со стороны западной стены послышались крики и гул пожара.
Розальба сразу все поняла.
Длительная атака на подъемный мост была хорошо продуманной и в конце концов увенчалась успехом. Роби недооценила орков. Она совершила две ошибки: во-первых, не поняла, что действия по взятию подъемного моста и южных ворот были слишком уж идиотскими и бессмысленными, и, во-вторых, увидев воинов-акробатов, забиравшихся на свой мерзкий столб, не задумалась, для чего вообще они были этому выучены.
Розальба бросилась к западной стене вместе с другими воинами и успела увидеть удиравших оттуда орков, по-беличьи спускавшихся по внешней стороне стены.
На земле лежали два солдата с перерезанными горлами: они настолько увлеклись наблюдением за затянувшейся атакой, что позволили оркам забраться по стене на бастионы.
Целью атаки было не взять подъемный мост, а отвлечь внимание на южную часть города, чтобы небольшой отряд легковооруженных воинов-акробатов переплыл на одной из уцелевших лодок реку, незаметно забрался по стене на северные бастионы и похитил шестерых детей.
Заостренные колья, колючки Города-Дикобраза, установленные для устрашения врага и для выливания на осаждающих кипящей смолы, помогли оркам забраться на стену. Розальба в который раз недооценила бескрайнюю глупость своей армии. Суровая муштра, заставлявшая солдат из поколения в поколение слепо подчиняться приказам и не думать своей головой, давала всходы: королева не приказала часовым стоять на стене, не сходя с места, и безотрывно смотреть вниз — и эти идиоты этого не сделали.
Три склада с провизией полыхали огнем.
— Проклятое невезение! — прокомментировал командир стражников. Им ужасно не повезло, что загорелись именно эти здания. Как будто их нарочно подожгли — они ведь не примыкали ни к стенам, ни друг к другу.
Роби подумала, что для простого невезения это было слишком большим совпадением, и в ней зародилось подозрение, что кто-то передал оркам план города.
Группа плачущих матерей возникла на ее пути. Кто-то сообщил, что и Джастрин находился в числе похищенных.
Комендант попытался было успокоить женщин, но его слова сразу же перекрыл ледяной голос церемониймейстера. Он заявил, что орки уже складывают дрова для костра: либо Далигар сдастся, либо заложники будут сожжены. В первом случае город погибнет, во втором, несомненно достойном порицания, крики заложников и запах их горящих тел будут действовать, так сказать… угнетающе.
— Угнетающе? — переспросила Роби, борясь с непреодолимым желанием задушить его собственными
— Да, угнетающе, — подтвердил церемониймейстер, покачав головой, — и на всех горожан, и особенно на непосредственных родственников.
— Непосредственных родственников?..
Церемониймейстер легким жестом указал на плачущих матерей. Роби недоумевала, почему Судья-администратор не взял с собой этого невыносимого придворного. Единственное, что пришло ей в голову, — это то, что Судья сам его не выносил.
Между тем матери постепенно утирали слезы и брались за оружие. Показались кухонные ножи и небольшие топоры для разделки мяса.
— Госпожа, — обратилась к Розальбе высокая женщина в одежде из серой мешковины. На ее красивом лице горели темные глаза, каштановые волосы выбивались из-под дырявого шерстяного платка. — Госпожа, мы видели, как вы сражаетесь. Мы видели, как вы побеждаете. Мы тоже хотим сражаться. Наши мужья последовали за Судьей поневоле, они простые солдаты и должны подчиняться его приказам, но они вернутся, вернутся, чтобы сражаться за нас и за наших детей. Но пока их нет, сражаться с орками будем мы.
Роби посмотрела ей в глаза и кивнула. Она никогда бы не смогла приказать этой женщине стоять и смотреть, как сжигают ее ребенка. Как не смогла бы и отпустить ее на верную гибель, а сама потом смотреть, как сжигают ее ребенка. Да, она должна была думать о том, как защитить свое еще не рожденное дитя, которого она носила под сердцем, но в это мгновение, глядя в глаза другой матери, она не желала, чтобы ее ребенок пришел в мир, где людям приходится смотреть на то, как живьем сжигают их детей. Пусть лучше он спокойно умрет у нее в животе, не познав боли рождения.
К тому же там был Джастрин.
«Словно это твой сын», — сказал ей Йорш.
— Конечно же, мы будем сражаться. Все мы. Седлайте моего коня, собирайте воинов.
— Госпожа, — запротестовал церемониймейстер, — это безумие!
— Не спорю, — ответила ему Роби, — но все самые разумные укрыли в безопасности Северных гор свой блестящий ум вместе со своими благородными жирными задницами. Остались лишь мы, женщины, дети и безумцы, готовые спорить с армией орков о смысле жизни и смерти. И будет намного интереснее спорить с ними всем вместе, а не порознь, когда кто-то горит живьем на костре, а кто-то смотрит на это с городских стен.
Все были готовы к вылазке. Подъемный мост опустился. Вскоре за их спиной тяжело упала железная решетка.
В любое мгновение костер мог быть закончен и подожжен. Когда ворота открылись, Роби с пятью кавалеристами, четырьмя солдатами на лошадях, отобранных у орков, и толпой пеших воинов и горожан бросилась наружу. К матерям пленников присоединились другие женщины, их бабки и тетки, а также все оставшиеся в городе мужчины. Разношерстная армия Далигара была вооружена чем попало, кто-то вообще шел на бой с пустыми руками, но на их стороне была внезапность. Орки не ожидали нападения. Чем безумнее план, тем сложнее его раскрыть. Роби увидела, как орки разбегаются перед ними. Дорога была свободна.