Последний орк
Шрифт:
Одним особенно ясным утром, когда северный ветер расчистил горизонт от облаков, выметя всё до последнего клочка, капитан поднялся на Расколотую гору вместе с Лизентрайлем и парой самых молодых алебардщиков. Подъем не занял много времени, и через полчаса они уже были на вершине. Их взгляду открылось все плоскогорье с его овцами и травяными домами, а на востоке, в низине, виднелось Бонавенто, находившееся в руках орков: большая широкая полоса земли в форме вытянутого треугольника. Капитан разглядел длинный ряд обгоревших развалин между каштановым лесом, заброшенными кукурузными полями и рядами почерневших
Капитан быстро подсчитал в уме, сколько солдат понадобилось бы для воплощения в жизнь его мечты освободить эту землю, но число оказалось настолько огромным, что он перестал мечтать впустую. Все, что было в его силах, — защищать Малавенто.
Еще восточнее находились земли орков — невозделанные, покрытые непроходимыми лесами и изрезанные непреодолимыми крутыми оврагами. Там чередовались скалы и ущелья, каменистые завалы и болота — эта суровая земля не кормила своих детей и периодически изрыгала их в Мир Людей, словно изголодавшихся волков, разорявших и опустошавших все на своем пути.
В тот вечер звезды сияли, отделенные от земли порывами ледяного ветра, крупные и неровные, словно покрытые грубой кожурой. Наемники, разбившие лагерь у подножия Расколотой горы, неожиданно увидели, как маленькая фигурка выскочила из темноты и, хромая, приблизилась к их костру. Следом за ней показалось четверо воинов с двумя собаками.
Гном остановился. Посмотрел на наемников, потом на преследовавших его воинов и, отдавая себе отчет, что иного выхода не осталось, пожал плечами. У него было квадратное лицо и короткая каштановая борода. Нога и плечо истекали кровью — значит, он уже побывал в зубах у собак.
— Предпочитаю, чтобы меня прикончили вы, — задыхаясь, объяснил он. — Остановите собак.
Капитан лежал, разглядывая звезды, и даже не шевельнулся.
— Лизентрайль, — весело бросил он, — этот господин из Народа Гномов пришел завербоваться в наемники. Лет сто назад графством Далигар был издан указ, разрешавший добровольно поступать на военную службу взамен принудительного труда на рудниках. Объясни стражникам, которые его преследуют, что теперь он наемник, и попроси их убраться вместе со своими собаками — их лай меня раздражает.
— Эй, капитан, — вмешался Сиуил, — мы не берем гомункулов. Таких, как он, никто не любит.
— Лизентрайль, — повторил капитан, — мы только что завербовали господина гнома. Когда вытуришь стражников с собаками, поищи ему подходящую кирасу. Эй, ты, как тебя звать? — подняв наконец голову, спросил Ранкстрайл вновь прибывшего.
— Нирдли, — ответил гном.
— Ладно, Нирдли, я — твой капитан, а он — твой капрал.
Молодой гном кивнул и пару раз сглотнул, набирая воздух в легкие.
— Капитан, — произнес он в конце концов, — я всегда прикрою твою спину. Если нужно будет, я умру за тебя.
— Сынок, — с хмурым самодовольством ответил Лизентрайль, обходя его, чтобы задержать стражников, — мы все здесь, если нужно, пойдем за него на смерть, и все мы прикроем ему спину.
— Кто знает, — пробурчал гном себе под нос.
Глава
Капитан задержался в Малавенто почти на два года. До прибытия наемников орки регулярно наведывались в эти места, разрушая и грабя все, что попадалось им под руку, и потом снова исчезали по ту сторону Черной реки.
— Они идут вперед постепенно, шаг за шагом, им спешить некуда — это их тактика, — заметил Лизентрайль. — Они уже захватили Бонавенто, теперь готовятся к атаке на Малавенто. Если никто их не остановит, то рано или поздно они доберутся до Далигара. Эй, капитан, знаешь, что место, где я родился, теперь принадлежит оркам? Деревня называлась Понтетремуло и стояла на берегу Черной реки. Мы буквально тонули в овцах. Казалось, кругом лежит снег — столько у нас было овец. Поэтому мы были деревней пергамента. Мы выделывали пергамент, наши торговцы наполняли им заплечные корзины и шли продавать. Теперь мы никто. Нас вообще больше нет…
Когда прошел слух о прибытии солдат, орки прекратили свои регулярные набеги; в течение первого года наемники встретились с ними всего один раз.
В начале осени, в первых лучах ясной и холодной зари, капитан со своими солдатами неожиданно вышел к ферме, которая была разграблена орками. Мужчины, взявшие в руки косы, мотыги и вилы, чтобы хоть ненадолго защитить свои дома и дать своим семьям время убежать, были зверски убиты. Женщины и дети спаслись и пришли, почти теряя разум от ужаса и боли, просить помощи у наемников. К тому моменту, как солдаты ворвались в эти странные, заросшие травой лачуги, орки уже напились и уснули вповалку прямо на земляном полу, устав после тяжкой ночи упоения кровью и разрушением. Трупы жителей деревни, убитых орками, теперь чередовались с трупами самих орков, убитых солдатами Ранкстрайла. Многие лежали в собственной рвоте, смешавшейся с пролитым вином и кровью зарезанных людей.
— Кто-то всегда просыпается позже других, — сказал Лизентрайль. — Этих никто не предупредил, что веселое житье закончилось.
Это больше походило на забой скота, чем на сражение: они просто перебили орков, не давая им времени прийти в себя и взяться за оружие. Ранкстрайл с беспокойством вспомнил клятву, данную Авроре, и на мгновение задумался, не нарушил ли он ее, перерезав пьяных орков; потом посмотрел на то, что осталось от хозяев фермы, и стряхнул с себя эти мысли, как докучливую помеху. Кто убивал, того ждала смерть. Кто приходил с мечом, от меча и погибал.
Когда бойня осталась позади, Ранкстрайл склонился над мертвыми. Впервые в жизни он видел орков. Странное чувство сдавило его грудь — и пустота и тяжесть одновременно, словно его тошнило, но никак не могло вырвать.
Он протянул руку и медленно, словно опасаясь нападения или какой-нибудь заразы, дотронулся до шлема мертвого орка. Это был даже не шлем, а что-то вроде кожаного колпака с приклепанными к нему металлическими накладками — ржавыми железными пластинами и кусками меди и бронзы, когда-то явно украшавшими ворота и двери, так как на них еще виднелись следы петель. Колпак сидел низко, закрывая лицо почти до самого рта. Рядом с отверстиями для глаз и носа маска была украшена кусками звериных шкур и волчьими зубами, что придавало ей устрашающий, дикий вид, так же как и развевавшиеся по бокам фалды из кожи и меха с прикрепленными к ним огромными, вероятно медвежьими, когтями. Орки никогда не снимали свои жуткие шлемы, даже когда ели или спали.