Последний осколок
Шрифт:
Лах не ожидал, что его жизнь разумного проклятого закончится так скоро. Но, видимо, это наказание за то, что предпочел ничтожное, полное унижений и раболепия существование благородному вечному забвению, которое выбрали для себя остальные генералы Сумеречной долины, доказав свою силу и верность.
– Я иду к вам, братья мои.
Губы двигались, не производя ни звука, и застыли в умиротворенной улыбке, когда магия земли распыляла остатки проклятого, что когда-то был одним из великих генералов, защитников Сумеречной долины – Эвлахи Закори.
Легкая, еле заметная улыбка, сестра той, что еще миг назад появилась на мертвом лице
Потеряв ведущего, проклятые отступили, дав дриадам время перегруппироваться и залечить раны. Не будь выстрела, что забрал жизнь дриады и разумного, вскоре не осталось бы ни одного духа земли на Синуле. Но, не обращая внимания на свои раны, на льющуюся из горла кровь, великая глава успела сделать свой последний выстрел. Жаль, она никогда не узнает, что спасла свой народ.
Глава 15 Три луча
Королева никогда не опаздывает.
Это все остальные приходят слишком рано.
К/ф «Дневники принцессы 2»
– Свет очей моих, дай мне свою изящную ручку, я помогу подняться по ступеням. Вдруг оступишься и упадешь, - и меня нежно взяли под руку и повели вверх по лестнице, предупреждая о каждой выбоине или неровности.
И кто бы мог подумать, что этим вежливым и заботливым существом будет Палан.
– Пфа-ха-ха, Всечувствующие! Я никогда не привыкну к этому, - умирал со смеху на все тех же ступенях Ласкан.
Поскольку по дороге шли телеги, и она была длиннее лестницы, все предпочли крутые ступени пологому подъему. Как раз есть пол вата отдохнуть на верху, пока обозы докатят до верхнего яруса.
– Су, я прошу тебя аха-ха… нет, я УМОЛЯЮ тебя! Не снимай с него плетение! – продолжая подметать собой камень, ухахатывалась птичка.
Еще бы ему не было весело. Моя обожаемая подруга все-таки наградила зверолошадь коварным плетением. Называется «обратка». Все мысли, желания и слова переворачиваются в обратную сторону. Например, хочешь сказать гадость, а говоришь комплемент, хочешь ударить, обнимаешь, желаешь смерти, думаешь о здоровье. Но Первомать сжалилась над кельпи и завязала проклятие только на меня. Теперь Палан во мне души не чает, что наводит на размышление, сколько же раз он меня уже должен был спустить с этой лестницы, пожелать споткнуться, свернуть шею и обласкать нецензурными словами.
– Да пока и не собираюсь, - нервно отмахнулась от феникса.
– Она боится, что кельпи ее придушит в тот же ван, как избавится от проклятия, - скалясь во все зубы, проницательно заметил огонек.
– Ну тогда Палан обречен на вечное обожание Данки, - пропищал Ласкан, медленно ползущий по лестнице, так как сил после приступа смеха у него не было.
– Зато ненависть к фениксам стала всепоглощающей и тоже вечной, - прошипел сквозь зубы водяной конь.
Птичка икнула, и решила еще немного отстать от нас. Видимо, впечатлилась угрозой.
– У тебя руки холодные. Ты должна согреться, - снова вернул все свое внимание мне Палан.
– Перевожу: чтоб ты околела, - это Кайа мстит мне за то, что я его
– Моя прекрасная леди… - начал было Палан, но его перебил брат.
– Страшилище безродное.
– Вам следует укутаться в одеяло.
– Лахмотья тебе в помощь, - снова переиначил мелкий.
– Какой-то у тебя вольный перевод, - упрекнула я мальчишку.
– Как умею, - и он развел руками.
Когда, наконец, повозки затянули наверх, мы снова начали продвигаться к выходу из пещер. Не скажу, что путешествие доставило мне удовольствие. Все-таки мы сквозь гору пошли и, осознание, что такая махина над твоей головой может обрушиться в любой миг, оптимизма не добавляет.
Да-да, все племя горных гоблинов настаивало, что безопаснее пройти сквозь гору, чем подниматься на нее и идти через Драконьи лежбища. Если быть откровенной, то лежбища просто место скопления опасностей, и я в этом уверена. Что же до подземных переходов, тут пришлось поверить гоблинам. По их словам, самое страшное - это парочка неупокоенных душонок и обвалы. Но обвалы крайне редки, потому как аргумент не рассматривались. А жаль. По мне, так лучше бегать с боевыми ножами от зомби и упырей, спать по часу за рассвет и бросаться магией во все подряд, чем мирно плестись под горой в ожидании глыбы на твою голову. Ну не люблю я подземелья всякие. Они мне склеп напоминают. Запах отвратный, воздух спертый и слишком разряженный, дышать тяжело, до одури жарко и до рези в глазах темно. Но кто слушает «капризную банши», как окрестила меня Ратха. Естественно, мы, как прирожденные кроты, пошли к сердцу горы.
– У тебя просто отвратительные руки, - выдал Палан, и сам же споткнулся от своих слов.
Я не далеко от него ушла, в прямом смысле. Всего на шаг дальше приземлилась. Это что, плетение распалось?
– Э-э-э-э, у тебя нежные и мягкие пальчики? – неуверенно перевел Кайа.
И тут до меня дошло, Палану действительно понравились мои руки. Вот только из-за обратки он высказался диаметрально противоположно своим мыслям.
Всего ван на осмысление и на морде (по-другому язык не поворачивается сказать о его лице) Палана расцветает до жути пугающая улыбка. Как только щеки не треснули от натяжки. А я поняла, забота закончилась.
– Тебе есть стоит поменьше, а то шев на попе треснул, - скалясь как волколак на добычу, высказался зверобратец и в довершение дал все еще сидящей мне пинка. Слабенького, но весьма ощутимого для моей гордости.
Я так и осталась сидеть с широко раскрытыми глазами. Вот даже ответить нечего. Ведь мне как бы комплимент сделали, а в том, что на деле вышло наоборот, вина плетуньи. Так на кого мне стоит вызвериться, на кельпи или гоблиану?
– Ну, теперь это неинтересно, - и Кайа обиженно засопел, лишенный такого хорошего способа безнаказанно пообзывать свою lani.
– До рукоприкладства дойдет? – хмуро поинтересовалась у шибко довольного кельпи.
– Нет, заноза в мягком месте мироздания, - ответили мне, - мне и слов вполне хватает.
– И на том спасибо, - подняла свою оброненную тушку и направилась дальше.
А что? Бить меня больше не будут, а на слова можно внимание и не обращать.
Осталось пройти всего каких-то три шага до развилки, когда меня окутало отчаяние, а из горла вырвался душераздирающий крик. Все замерли на месте и неверяще уставились на меня.