Последний отбор. Угол для дерзкого принца
Шрифт:
– Доброго аппетита. А как поешь, расскажешь мне, над чем смеялся.
– Прости, Элни, – лицо принца мгновенно стало серьезным, – я не над тобой. Просто вдруг легко стало… А кто тебе готовит еду?
– Пока ем то, что поставила в холодный ларь Альмисса. Потом буду думать. Самое простое и сама могу приготовить, а еще можно заказывать, големы разносят из столовой базы. Но ты ешь, не отвлекайся. Не знаю, как тебя там кормили, под арестом, но выглядел ты усталым, злым и голодным.
– Больше всего я был зол на самого себя, любимая. Вроде не дурак и все знал, – принц
– Ничего не понимаю и сегодня не собираюсь. – Я и в самом деле вдруг почувствовала, как дорожным мешком наваливается на плечи усталость. – Давай ты мне утром расскажешь? Сейчас я очень хочу спать. Завтра еще нужно идти на совет. Поешь и устраивайся, твоя комната – первая от лестницы на втором этаже. Вторая – для гостей, моя – в конце коридора.
– Мирного сна, любимая, – пожелал Райвенд, и я сонно побрела к выходу, по пути привычно погладив по голове хлопотуху.
И вдруг споткнулась, словно кто холодной водой в лицо плеснул. Ринулась назад, вцепилась в закаменевшие плечи напарника, тряхнула изо всей силы.
– Ренд! Что произошло? – Он упорно молчал, но я не сдавалась, глядя только на побелевшие костяшки туго сжатых кулаков. – Райвенд! Райв! Ну прости, не поняла, что это так важно… Расскажи сейчас, ну?
– Нет, это не важно… – постепенно оттаивая, выдохнул принц. – Можно и завтра. Ничего не произошло… накатило. Бывает, когда ты любишь, а тебя – нет.
– Думаешь, я не знаю, как это больно? – спросила с горечью и нехотя призналась: – Три года каждую ночь поливала слезами подушку, а потом еще два года с кровью выдирала из сердца эту любовь, как сорняк. И только теперь поняла, в кого влюбилась в тот вечер…
– А там, в твоем сердце, – повернув голову, он истово вглядывался мне в глаза, потом нежно поцеловал вцепившуюся в его воротник руку, – больше не осталось ни единого росточка?
– Райв, – невесело усмехнувшись, осторожно коснулась ладонью его собранных в хвост волос, – осталось, наверное. Но ведь любила я не тебя. А кого-то придуманного, только глаза у него и были твои. Мне вот сейчас вспомнилось, просто интересно… что ты изучал, когда загораживался бокалом? Или нарочно прятался, чтобы я тебя не рассмотрела?
– Ничего я не изучал, – неохотно признался Ренд. – Когда ты бывала на балу, следил, чтобы никто не заморочил тебе голову. Ты ведь доверчивая. А когда ты не приходила, старался поскорее сбежать и шел учить заклинания. Кстати, мой амулет показывает, что на твоем балконе сработал портальный круг.
– Наверное, Стай, – решила я и вернулась к столу.
Подвинула к себе тарелку и принялась за еду. В этот глухой послеполуночный час учитель вряд ли придет сюда ради того, чтобы просто проведать. Скорее всего, снова что-то произошло.
– Так вот, – покосившись в сторону двери, поудобнее устроился на стуле Ренд. – Слушая Ансельза, я вдруг понял, что речь его была как бы сведена к одному намеку. Про полную доступность
– Какой интересный у вас разговор, – произнес от двери Стай. – А гостям чаю нальют?
– Да! – Я попыталась подняться, но принц сделал призывающий не двигаться жест и одновременно свистнул хлопотухе.
А в следующий момент мне стало ясно, отчего Ренд ведет себя с откровенной неучтивостью. Следом за Стаем в кухню вошел Грайнор. Так вот на кого сегодня разозлился командир! И в этом я была полностью согласна с напарником – успела уже представить себя на его месте.
– Так что там про намеки? – Стайн устроился за столом, по-хозяйски кивком указав на соседний стул бывшему королю.
И он тоже был сердит, это я видела ясно, не могла лишь пока понять на кого. И поэтому отвечать не спешила, давая командиру возможность до конца развить свою мысль.
– Просто до этого проклятого отбора я плохо представлял себе истинное положение дел, – хмуро глянул на него Райвенд. – Вернее, недостаточно ясно. Иногда даже по-детски злился на верховный совет. Ведь мы легко могли бы установить на Тезгадоре беспрекословную власть цитадели, а вместо этого сюсюкаем с высокомерными лордами, как с детьми. Позволяем им устраивать интриги, сводить людей в ненавистных союзах, калечить судьбы.
– Они и есть дети, – с болью глянул на него Айнор, как называла короля Альми, – по сравнению с нами. Но дети великовозрастные, считающие себя умными и с уверенностью судящие обо всем на свете. Взять хотя бы самое главное их заблуждение о нас. Абсолютно все неодаренные уверены, будто каждый сильный маг просто спит и видит, как бы захватить все материки и народы, став властелином мира.
Я не выдержала и хихикнула. Это было истинной правдой: все самые страшные сказки и модные романы описывали именно такого умалишенного мага, при этом обязательно белокурого и неимоверно обаятельного. Вот эта обаятельность и являлась самым смешным в подобных историях. Ведь магам доподлинно известно, что ни один человек, одаренный способностью очаровывать людей, никогда и в страшном сне не пожелает завоевывать толпы селян и горожан. Ему это попросту не нужно. Неодаренные и без оружия делают всё, чего ни пожелаешь, доводя иной раз подобной покладистостью до зубовного скрежета.
– Вот именно, – кивнул наставник. – Получив магические способности, человек становится намного сильнее и, постепенно взрослея и осознавая свои возможности, начинает мыслить иначе. Точнее, совершенно не так, как рассуждал, будучи слабым. У него возникают другие интересы и меняются моральные ценности, важнее всего становится родство душ, а не власть над запуганными, источающими ненависть слабыми существами. Ни слону, ни льву неинтересно дрессировать зайцев… Поистине сильным свойственны великодушие, сочувствие и желание помогать слабым, а не карать их. И созидать, а не разрушать. Но вы и сами уже осознали.