Последний переулок
Шрифт:
Друзья, вот они, сидят, смотрят в глаза, вглядываются, хоть и темно тут, многого не углядишь, и ждут только слова от него одного, чтобы кинуться на его защиту. Кинуться! Они - такие.
– Есть немножко, - пряча глаза, сказал Геннадий. Дожил, к слезам потянуло. Клюшкой по голове получал, по коленкам - не плакал, а тут... Повторим? Без вопросов, а?
– Никаких вопросов!.. Скажи только, кого... А уж мы...
Друзья - вот они - свели сильные руки со стаканами, смотрят в глаза, все поняв, ничего не зная. И встанут стеной за него, скажи только
– Спасибо, ребята, спасибо, - сказал Геннадий, до каждого дотронувшись рукой.
– Отыскал вас, и все хорошо. Поехали?
– Покатили! В пас! Штука!
И тут вдруг распахнулась дверь из подсобки за стойкой, и круглая барменша, горделиво покачивая фирменными бедрами - в джинсах она была, даром что толста-претолста, - гордо вынесла на вознесенном подносе обширную сковороду, на которой еще потрескивала, еще шипела богатырская яичница.
– Нате, лопайте, господа!
– Она шмякнула ловко сковороду на стол, ввергая друзей Геннадия в очередной столбняк.
– И лучок вам, и сырок вам. Как велено господином интуристом. Господин хороший, вы откуда к нам, из какой такой заморщины?
Геннадий подхватил игру:
– А я из сретенских соединенных штатов, мадам. Головин, Пушкарев, Последний, Большой Сухаревский. Из этих вот штатов. Слыхали?
– Как же, как же. Места знаменитые. Проходные, сквозные, продувные. А вы, джентльмены, оттедова ж?
– Оттедова ж!
– Сестричка, садись с нами. Джентльмены, встать!
– приказал Геннадий.
Джентльмены поднялись.
– Нельзя, господа, у нас в СССР свои порядки. Да вот сейчас вы про них узнаете.
– Барменша, начав фразу с улыбкой, закончила ее, увяв совершенно. И быстро, на двух своих шарах, покатила от стола назад к стойке, укрылась за барьером.
А в бар вошли важные, важно оглядывающиеся строгоглазые дружинники. Их было трое. Двое мужчин и девушка. Строги-то они были строги, но в "весе пера", что ли. Мужчины не шибко рослые и сильные с виду, а спутница их тоненькая, невысокая. Только и силы, что в символах силы, в этих вот красных повязках на рукавах.
Девушка подошла к их столику, сказала строго:
– Что это? Да у вас тут целый ресторан! Товарищ заведующая, надо ли напоминать вам, что ничего подобного в вашем баре быть не должно?!
– Да вот ребятишки здешние день рождения друга отмечают, - виновато отозвалась барменша, издали грозя Геннадию кулаком.
– Слабохарактерная я, беда со мной.
– Да, беда, несомненно. И шум такой подняли, что мы не могли не вмешаться. День рождения? Это у кого же из вас?
– Зиночка, да пойдем, ребята мирные, - позвал один из дружинников.
– Зиночка? Надо же! У меня день рождения, Зиночка, - сказал Геннадий, поднимаясь.
– Зиночка, Зинаида, Зинуля... Как там еще? Зинаидушка... Прошу,
– Да вы пьяны, молодой человек! Товарищи, товарищи!
– Она оглянулась к своим спутникам.
– Он же пьян невероятно!
– Нет, Зина, Зиночка, Зинуленька, я не пьян. Садись, ну присядь со мной. И парней своих зови. Друзья, присаживайтесь. Мне сегодня стукнуло раз, два и т.д... Верно, родился, вылупился. Прошу! Сестричка, гони еще один "Кишинев" и тарелку дамской размазни. А это мои друзья, самые-самые. Славик. Дима. Коля. Вы нас не обижайте отказом. Мы народ мирный, но обидчивый. А вас мы уважаем, вы наши защитники, как же, очень уважаем. Нас без вас бы тут били-лупили. А так... Ребята, тащите их, усаживайте.
Что поделаешь? Четверо сильных парней вежливенько так, без насилия, но и твердой рукой подвели мужчин-дружинников к столу, пододвинули им стулья, усадили. Что тут можно поделать? Не отбиваться же? Да и попробуй отбейся от таких. Уступила и маленькая строгая Зина. Но прежде чем сесть, она вынула из сумочки очки, нацепила на носик, вгляделась внимательно в Геннадия. Мол, должна же я понять, что это за человек. Разглядела, вымолвила свой приговор:
– Нет, вы не пьяны, во всяком случае не очень.
– Догадалась, догадливый народ женщины, даже и такие, еще пока обереженные жизнью: - У вас неприятности? С какой-то Зиной?
– Не то слово, взяла да и изменила мне, - сказал Геннадий, дивясь, что взял да и признался, сказал правду про стыдное для себя.
– Вам?.. Это вы, наверное, ей. Впрочем, это не мое дело. Но только мы не пьем, товарищи. А уж коньяк и подавно. Не смейте разливать, мы же на дежурстве!
– А контакт с народом, с населением должен же быть у вас?
– сказал Дима, востроносенький, быстроглазый, усмешливый парень.
– Узнаете, кто есть кто. Коньяк в таких случаях - отличный ускоритель.
– Студент?
– спросил один из дружинников, застенчиво принимая протянутый ему стакан.
– Зина, собственно говоря...
– Ни в коем случае, Вадим Петрович! Как вы не понимаете?.. Поставьте стакан! И вы тоже, Сашенька! Нет, друзья, мы пить с вами не станем. Разве что чашечку кофе. Поймите нас правильно, мы на дежурстве, патрулируем. Было бы нонсенсом, если бы мы тут с вами напились!
– Кофеек патрулю!
– крикнул Геннадий.
– И тарелку с нонсенсами, я хотел сказать, с пирожными!
– А вы не без юмора, - сказала Зина.
– Нет, правда, друзья, вы студенты? Да что я, вы все старше студенческих лет. Молодые инженеры? Физики? Филологи? Вы - здешние?
– Мы здешние, - сказал Дима.
– Я - слесарь-водопроводчик. Он именинник наш - электрик и вообще на все руки. Николай - сантехник, гроза засоров, как и я. Славик - плотник, столярничает. Мы не из МГУ, мы из ПТУ. В прошлом, конечно. Все четверо не женаты. Профессии у нас такие, что многое видим. А ведь женятся сослепу. Верно говорю? Вы-то замужем?