Последний побег
Шрифт:
Адам молча посмотрел на нее.
— У нее золотые руки. Шьет лучше всех в этом городе, — добавила Белл. — Она очень помогла мне. Ну что ж, Хонор, теперь мы с тобой будем видеться нечасто… Оберлин ближе к Фейсуэллу, чем Веллингтон, и за покупками ты станешь ездить туда. С оберлинцами будь аккуратнее… у них обо всем есть свое мнение, и никаких других мнений они не признают. Если тебе это все надоест, возвращайся сюда — здесь для тебя всегда будет работа. Эй, это еще что такое? — Она увидела, что Хонор
Белл обняла ее так крепко, что у Хонор перехватило дыхание. Для такой худощавой женщины шляпница оказалась на удивление сильной.
Дорога на север от Веллингтона была шире той, по которой Хонор ехала с Томасом из Гудзона. Ближайшие к дороге деревья вырубили, и лес представлялся не таким угнетающим и давящим. Участки дикого леса все чаще сменялись фермерскими дворами, кукурузными и овсяными полями и обширными лугами, где паслись коровы. Впрочем, по случаю воскресенья дорога была пустынной.
Уже в пути Хонор узнала, почему Адам Кокс был таким мрачным. Не вдаваясь в подробности, он сообщил ей, что его брат Мэтью скончался три недели назад от чахотки — той самой болезни, из-за которой он, собственно, и позвал Адама в Огайо, поскольку сам не справлялся в лавке.
— Мне очень жаль, — тихо промолвила Хонор.
— К этому все и шло. Давно было ясно, что он не жилец. Я ничего не писал Грейс, чтобы не обременять ее беспокойством.
— А как поживает вдова Мэтью?
— Абигейл покоряется Божьей воле. Она сильная женщина и сумеет все преодолеть. Но расскажи мне о Грейс.
Хонор поведала ему о болезни и смерти сестры. Потом они долго молчали, и Хонор ощущала тяжесть незаданных вопросов и невысказанных замечаний. И самым главным, конечно же, был вопрос: «На что мне сестра, когда нет жены?» Адам Кокс — человек, безусловно, достойный и честный, и он возьмет на себя бремя заботы о своей несостоявшейся свояченице. Но это тяжелое бремя — для них обоих.
Адам искоса взглянул на Хонор:
— У тебя новый капор?
Удивленная, что он обратил внимание на ее наряд, она пролепетала:
— Да, это… это подарок… от Белл…
— Ясно. Значит, не ты его сшила.
— Он плохой?
— Нет, не плохой. Просто отличается от всего, что ты носишь обычно — что носят женщины из Друзей. Но вообще, нет. Не плохой. — Было странно слышать его дорсетский акцент так далеко от дома. Адам откашлялся, прочищая горло. — Абигейл… вдова Мэтью… тебя не ждала. Сказать по правде, я тоже тебя не ждал. Мы не знали, что ты приезжаешь в Огайо. Узнали только на днях, получили письмо от той шляпницы, где она написала, что ты у нее.
— Ты не получил письмо Грейс? Она написала, что я тоже еду. И сразу отправила то письмо. В тот же день.
— Письма иногда теряются, Хонор, или приходят с большим опозданием. А когда
— Да, конечно.
— Они узнают об этом месяца через полтора. А тем временем будут слать тебе письма, в которых станут справляться о здравии Грейс. Это будет непросто, так что лучше заранее приготовься. Опоздавшие письма выбивают из колеи. Живешь и не знаешь, что вся твоя жизнь изменилась.
Хонор слушала вполуха, потому что уже начала различать на дороге звук, которого ожидала с той самой минуты, как покинула Веллингтон: неровный топот коня Донована, приближающийся к ним сзади. Он догнал их очень быстро.
— Хонор Брайт, — сказал он, пахнув на нее виски и табаком, — ты же не думала уехать из города, даже не попрощавшись? Это было бы невежливо. Не по-дружески.
Адам Кокс натянул поводья, останавливая повозку.
— Здравствуй, друг. Ты знаешь Хонор?
— Адам, это мистер Донован, — произнесла Хонор. — Я познакомилась с ним по дороге в Веллингтон. — Она не стала упоминать, что Донован — брат Белл; Адам и так был не слишком высокого мнения о веллингтонской шляпнице.
— Понятно. Благодарю тебя за доброту и участие, какие ты выказал Хонор в столь нелегкое для нее время.
Донован хохотнул:
— О, Хонор произвела настоящий фурор у нас в городе! Да, душечка?
Адам нахмурился, не ободряя столь грубой фамильярности. Однако, не зная иных манер, кроме как говорить только правду, он сообщил:
— Теперь она будет жить в Фейсуэлле, куда мы сейчас направляемся. Мы, пожалуй, поедем. — Он выжидающе приподнял поводья.
— И что, теперь ты женишься на ней? Когда не стало ее сестры?
Хонор с Адамом поморщились и отодвинулись друг на друга. Хонор сделалось дурно, в прямом смысле слова.
— Теперь я обязан позаботиться о ней, — сказал Адам. — Хонор мне как сестра и будет жить в моем доме, со мной и моей невесткой, на правах члена семьи.
Донован вскинул брови:
— Две женщины в доме, свояченица и невестка, но без жены? Хорошо человек устроился!
— Хватит, Донован! — Резкий тон Хонор ошеломлял ничуть не меньше, чем отсутствие «мистера» в обращении. Адам удивленно моргнул.
— Ага, она все-таки выпустила коготки. Ладно-ладно, примите мои извинения. — Донован изобразил шутливый полупоклон в седле, а потом спешился. — Но мне нужно проверить вашу повозку. Слезайте.
— А есть ли причина рыться в наших вещах? — спросил Адам, наливаясь краской. — Скрывать нам нечего.
— Адам, дай ему посмотреть, — прошептала Хонор, спускаясь на землю. — Так будет проще.
Тот остался сидеть на месте.
— Ни у кого нет права рыться в чужих вещах без особой причины.