Последний поцелуй
Шрифт:
Я опустила взгляд и принялась изучать плитку под ногами, изготовленную из неглазированной керамики, как и во всем остальном доме. Только здесь преобладали серые и темно-коричневые цвета, а во всех остальных комнатах — песочный.
— Посмотри на меня, Эмили.
Я медленно подняла взгляд, будто он был безумно тяжелым. Таким тяжелым, что на это понадобились все мои силы. На самом деле, я догадывалась, что увижу, когда сделаю это. И старалась не торопиться, хотя по спине бежали мурашки. От страха, потому что не хотелось видеть то, что
И вот я смотрела на эрекцию Саллиса, а брошенное полотенце лежало у его ног.
У меня перехватило дыхание. Я возбудилась только от одного его вида. Голый и возбужденный. Мои соски напряглись и затвердели, как две горошины, а тонкая ткань между ног стала влажной и только мешала. И ночь, которая еще минуту назад казалась холодной, стала жаркой и душной.
Рив опустил руку и скользнул ладонью по члену, обхватив его у основания.
— Смотри, — голосом, не терпящим возражений, произнес он. Но это было вовсе необязательно, потому что мой взгляд и так был намертво приклеен к его ритмичным движениям.
— Сказать тебе, что я представляю себе, пока делаю это? — Его голос был как помеха. Словно нежеланный гость в сцене, которую и так было трудно смотреть.
Но я не могла отвести взгляд. Не могла шевельнуться. Но смогла выдавить из себя одно несчастное слово:
— Нет.
— А мне кажется, что стоит. — Он дразнил меня, и это было на грани жестокости, что усилило мое желание еще на градусов десять. — Разве ты не хочешь узнать, что меня так сильно возбуждает? Какие мысли?
— Нет. Не хочу. — Как бы мне хотелось, чтобы это было правдой.
— Хм-м-м. Я тебе не верю. — Его движения замедлились, он передвинул ладонь выше и стер капельку смазки, а потом вновь провел ею по члену.
Боже, это так сексуально. И дверь была открыта настежь. Кто угодно мог войти. Она могла войти. И что же я за человек такой, если эта мысль еще больше меня возбудила?
— Тебе хочется смотреть, — произнес Рив, лениво совершая ритмичные движения. — Но не уверена, хочешь ли ты услышать, что я думаю именно о тебе, когда трогаю себя. Или чтобы я сказал, что думаю об Эмбер. Так ведь?
Я покачала головой, не в силах больше сказать «нет».
— Что ж, возможно, ты разочаруешься. Но я думаю не об Эмбер.
Он шагнул ко мне, а я, на автомате, от него.
— Не ее губы я представляю, обхватывающими мой член.
Еще один шаг ко мне и шаг от него.
— Или тугую киску, доводящую меня до оргазма. Не ее светлые волосы я представляю в своей руке.
Рив ускорился, а я все отступала и отступала, пока не уперлась в стену, что идти стало больше некуда.
Он самодовольно улыбнулся, будто кошка, которая собирается броситься на мышку.
— Это не Эмбер издает такие милые стоны.
Я вздрагивала каждый раз, когда он произносил ее имя, и периодически
— Тот тихий крик удовольствия, который больше похож на стон боли — ты понимаешь, о каком я говорю? Ты замечаешь вообще, когда издаешь его?
Я и сейчас издавала его? Я больше не осознавала себя. Все, что знала — этот момент мучителен.
— Это не Эмбер умоляет меня войти в нее.
Я уронила баночки на пол и закрыла ладонями уши.
— Я не слушаю тебя.
Теперь он был всего в нескольких сантиметрах от меня, но резко остановился.
— Опусти руки. — Дразнящий тон исчез и на смену ему пришла горечь. — Или я свяжу их у тебя за спиной.
Это должно было быть наказание. И так и было, вот только заключалось оно не в самой угрозе, а в том, как трудно было ему противостоять.
— Не трогай меня, — взмолилась я. — Ты не можешь меня трогать.
— Не могу?
На этот раз я яростно покачала головой, вот только не имело значения, насколько уверенно я протестую. Если бы Рив захотел прикоснуться ко мне, он бы прикоснулся. И это никогда не было бы насилием, сколько бы раз я ни говорила «нет». Потому что мы оба знали, что, несмотря на возражения, мне хотелось, чтобы Саллис прикоснулся ко мне. Больше всего на свете.
Он почти полностью сократил расстояние между нами.
— Ты несерьезно. Ты не можешь диктовать мне, что делать, а что нет, с тем, что принадлежит мне.
Силы меня покинули. И если бы не опора, то я бы точно упала.
Рив оперся рукой в стену позади меня, прямо возле моей головы, и наклонился так близко, что его губы оказались в миллиметре от моего уха.
— Скажи, что я прав.
Я сглотнула, а на глаза навернулись слезы.
— Ты прав.
— Хорошая девочка. — Он улыбнулся одним уголком губ. Все еще опираясь одной рукой о стену, Рив взглянул вниз. Туда, где другой рукой удовлетворял себя. — Я награжу тебя за то, что ты такая хорошая девочка. Можешь перестать переживать о том, что я могу с тобой сделать. Я не трону тебя. Не стану заполнять твой ротик своим членом, хотя мог бы. Ты знаешь, что мог бы. Не сожму твою грудь и не войду в тебя пальцами. Не буду лизать складочки возле очаровательного клитора.
Каждое его слово царапало, ударяло и оставляло шрам. Я жаждала прикосновений, о которых он говорил. Всего того, что он отказался делать. И я знала Рива достаточно хорошо, чтобы понимать, что пока не попрошу, он ничего не сделает. Это его тайное оружие. То, что отличало его от других мужчин, которые у меня были до него. Рив не позволил бы мне просто взять то, что он давал. Ему хотелось заставить меня желать. Заставить согласиться.
— Я лишь заставлю тебя смотреть. — Он тихо прорычал эти слова, так близко у моей кожи, что волоски на шее встали дыбом. — Смотреть, как я трогаю себя.