Последний поход
Шрифт:
— Впервые на корабле лифт вижу, — сказал Паштет.
— То-то и оно. Пошли, посмотрим.
Остановившись у края шахты, приятели осторожно заглянули вниз. Дна, как и самой кабины, не было видно из-за сгущавшейся темноты. Лампочки освещения шахты перегорели или лопнули давным-давно.
— Интересно, сколько до дна?
— Сейчас проверим.
Пошарив взглядом по полу, Треска подобрал кусок какой-то кривой железяки и, занеся руку над колодцем, разжал пальцы. Через несколько секунд где-то далеко внизу слабо звякнуло.
— Прилично, — оценил Паштет.
— Да уж. Ладно, пошли. Наши, небось,
— Точно.
Повара направились в обратную сторону, ориентируясь по оставленным на стенках меткам. А когда спина Трески, с рюкзаком, ощетинившимся ручками всевозможной утвари, скрылась за углом коридора, глубоко внизу шахты едва заметно шевельнулась тьма.
Через несколько отсеков от радиорубки по той же палубе находился центр связи, о чем гласила полустертая маркировка на двери. Едва переступив порог освещенного несколькими панорамными иллюминаторами помещения, Савельев и Батон потрясенно замерли в призрачных бликах от множества работающих мониторов, с которых под разными ракурсами на них смотрела…
Земля.
Некоторые дисплеи сбоили и рябили помехами, некоторые давали черно-белое изображение, но в основном картинка была настолько четкой, что Батону на миг показалось, что ничегошеньки с их миром не случилось.
Савельев как зачарованный следил за неторопливым движением родной планеты.
— Какая же она все-таки была красивая.
— Да, — согласился Батон.
Перед глазами метеоролога один за другим проплывали зеленые континенты и материки, граничащие с бескрайними морями и океанами; были видны облака, словно пасущиеся барашки, и мерцающие точечки мегаполисов на ночной стороне Земли.
Сейчас, сейчас Россия будет…
В этот момент над краем светлой стороны вспыхнул яркий лучик, который стал увеличиваться.
— Солнце!
— Нет, — не отрываясь от экранов, мрачно сказал первым догадавшийся Батон. — Это не Солнце. Это закат.
Лучики появлялись то тут, то там на всей поверхности планеты. С ночной половины ожившими светлячками тоже двигались точки, оставляя за собой тонкие светлые следы.
— Ракеты, — одними губами проговорил Савельев.
Снаряды парили навстречу друг другу, заставляя причудливо пересекаться топливные следы, а потом камнем падали вниз, жаля планету, расцветая на ее поверхности алыми вспышками смертельно ядовитых грибов.
Ирония. Им выпала карта выжить, чтобы когда-нибудь пережить все по новой. Быть может, они единственные разумные существа во всем мире, которым довелось увидеть пиршество смерти со стороны.
Сердце охотника обдало ледяным холодом, когда он представил, что чувствовали находящиеся на орбите космонавты МКС, передававшие последние изображения на планету, занимавшуюся огнем, словно муравейник, который подожгла ребятня. Понимая, что станция теперь для них склеп, который со временем превратится в дрейфующий по орбите космический мусор.
Не мог представить. Силился и не мог. Одно дело — быть внизу, в адовом пекле, видеть, как все привычное мгновенно превращается в пыль. Другое — в полном безмолвии смотреть, как гибнет твой дом, и тебе больше некуда возвращаться. Теперь Батон в полной мере мог представить, что творилось на борту «Грозного» в первые часы войны. Каких нечеловеческих усилий
Безмолвие.
Чудовищности, животного, атавистического ужаса происходящему добавляла царившая кругом могильная, нечеловеческая тишина — сигнал трансляции передавался и записывался без звука.
А еще надпись. Всего одно слово, такое простое и безобидное, сейчас разрывавшее душу и тело в клочья безжалостной, неутолимой болью, которую нельзя было превозмочь.
Словно от плоти рваными лоскутами, брызжущими кровью, заживо отдирали мясо.
«ПОВТОР».
Всюду, на всех экранах.
«ПОВТОР».
В один и тот же момент, когда планета исчезала в бушующей агонии радиоактивного пламени. Все сначала.
«ПОВТОР».
Чувствуя, как слезятся глаза, Батон, сжав кулаки, стиснул зубы с такой силой, что остро заныло в виске. Боль утраты всколыхнулась, заново потеснив даже удивительный разговор с таинственным Поштой из Крыма.
Где-то в тот последний день были и они все. Все, кому по какой-то извращенной случайности удалось пережить рукотворный Конец света, чтобы спустя столько времени снова вернуться туда. И пережить все заново. Умирать и, на мгновение воскресая, прекращать существовать заново. Снова и снова.
Опять и опять.
«ПОВТОР»…
Что чувствовала команда «Поликарпова», получив эту последнюю запись и передав в наступающую пустоту последний радиосигнал? Как они, оставив надежду, поставили изображение на зацикленное проигрывание, для чего… Чтобы убедиться? Попрощаться?
И смотрели, смотрели, смотрели… Пока на судне не осталось ни единой живой души.
— Они были связаны со спутником, который отслеживал запуски всех ракет в День «X», — Батон вздрогнул и, обернувшись, встретился с тяжелым взглядом Тараса. За спиной старпома, отстав на несколько шагов, с вечно нахмуренной физиономией маячил Ворошилов. — В судовом журнале посмотрел. Затем еще несколько дней мониторили, как могли, пытались выйти на связь с городами. Потом с МКС. А потом началось…
Он поднял руку с толстой тетрадью, вшитой в пластиковый файл.
— Туго им тут пришлось, братуха. Последняя запись после ударов — через три недели, двадцать седьмого июля. Пока передачи слушали, айсберг проворонили, вот и налетели. Когда опомнились, началась драка из-за мест в спасательных шлюпах, чтобы обратно на станцию плыть, а когда выяснилось, что мест всем не хватит… Бойня, короче, началась. В общем, какая-то часть с грехом пополам уплыла, а мертвых на корм рыбам отправили. Те, кто не влез, очень скоро перегрызлись с теми, кто на борту остался. Продовольствие без разбору по рукам пошло — кто успел, тот и съел. Пир во время чумы. Капитан, Сушинский Евгений Леонидович, у себя заперся да так больше и не вышел. Я знал его когда-то. Что надо был мужик. Остальное не разобрать, кровью заляпано. Может, и хорошо, что Леркиных на борту не было. Там-то они хоть быстро да вместе — раз, и все. А тут… Даже подумать страшно. Смотреть, как твои друзья с каждым часом оскотиниваются да с катушек летят… Как представлю, мороз по коже.