Последний полицейский
Шрифт:
– О, детектив Пэлас! – Он стоит в дверях в костюме-тройке при строгом галстуке, с теплой улыбкой. – Вас-то я и искал.
Я рад поводу отделаться от Андреаса, а он – от меня. Бедолага нашаривает кнопку и снова включает монитор.
– Ты в порядке, сынок? – Калверсон машет мне желтым листком.
– Да. Врезался в дерево. А что случилось?
– Я нашел того парня.
– Какого парня?
– Которого ты искал.
Оказывается, Калверсон со своего места слышал вчера, как я обзванивал всех подряд, разыскивая придурочного мужа
– Детектив, – говорю я, – просто слов нет!
– Пустяки, – ухмыляется он, – ты же меня знаешь. Я люблю трудные задачки. И еще, прежде чем благодарить, посмотри, что я узнал.
Он сует мне в руку листок, я просматриваю его и тяжело вздыхаю. На секунду все застывают. Калверсон с ехидной ухмылкой, Андреас в своем углу за монитором, заламывающий влажные руки…
– Удачи, детектив Пэлас, – хлопает меня по плечу Калверсон. – Желаю хорошо повеселиться.
Он ошибается.
Андреас со своим Борстнером, блогер он там, или журналист, или кто еще. Скорее, болван из Аризоны, разжигающий людские надежды.
Таких теперь много. И все они ошибаются, и меня это злит, потому что Андреас отвечает за свою работу, люди на него полагаются. Точно так же, как и на меня.
Все же несколько часов спустя, уходя с работы, я останавливаюсь у его стола, чтобы еще раз просмотреть ролик лаборатории реактивной тяги. Я наклоняюсь, можно сказать, всем телом подаюсь вперед и щурюсь на экран. Никаких отклонений, никаких скачков, намекающих на ошибку в расчетах. Майя не дергается и не виляет, движение его ровное и поступательное. Астероид летит и летит вперед, как летел задолго до моего рождения.
Я не притворяюсь, будто что-то понимаю в науке, но мне знакомы люди, которые разбираются. Есть множество обсерваторий – в Аресибо, в Голдстоуне и много где еще, и миллионы астрономов-любителей, отслеживающих путь астероида по небу.
Питер Зелл разбирался в науке, он изучал данные. Он тихо сидел у себя в квартире, впитывая все технические подробности происходящего, делая записи, выделяя главное. Я снова запускаю видео, еще раз смотрю как ускоряется астероид, как он бешено несется к финишу и вот…
Бум!
3
– Проезжайте, пожалуйста.
У солдата совершено квадратный подбородок, острый невеселый взгляд, холодное и бесстрастное лицо под большой черной каской со значком национальной гвардии. Он торопит меня, поводя стволом оружия – полуавтоматической М-16. Я проезжаю. С утра я заново закрепил цепи на колесах, трижды перепроверил крепления, подобрал слабину. Наш механик Том Холбартон сказал, что машина будет отлично ездить и с вмятиной.
Пока похоже на то, что он прав.
Еще не отъехав и на полмили от центра Конкорда, не потеряв из вида шпиля
«Акт о безопасности» должен был сократить полномочия так называемых «спецслужб» – под ними подразумевались военизированные части различных силовых ведомств. Точная численность этих спецслужб не известна никому, кроме их предположительных «хозяев»: комитета, палат конгресса и сената, военных властей и старших офицеров соответствующих подразделений да еще нескольких важных чиновников.
Но все знают, во всяком случае, вся полиция уверена, что вооруженные силы Соединенных Штатов активно реорганизованы, усилены и перевооружены. Потому мне меньше всего хочется находиться здесь в серое и ветреное утро, в пятницу, которую следовало бы целиком отдать следствию по делу об убийстве. И все-таки я направляю свой «Шевроле-Импала» к штаб-квартире нацгвардии Нью-Гэмпшира.
Спасибо, Нико. Я твой должник.
Я вылезаю из машины у тюрьмы – приземистого здания с глухими кирпичными стенами и рощицей антенн на плоской крыше. Время 10:43. Спасибо Калверсону и его связям – мне уделят пять минут с 10:45 ровно.
Строгая, непривлекательная резервистка в камуфляжных брюках тридцать секунд молча разглядывает мой значок, кивает и пропускает меня по короткому коридору к тяжелой стальной двери с плексигласовым оконцем в центре.
Я благодарю. Она хмыкает в ответ и уходит обратно.
Я заглядываю в оконце. Вот он – Дерек Скив, сидит посреди камеры, поджав под себя ноги, и медленно, размеренно дышит. Медитирует. Ради любви Господа.
Сжав кулак, я стучу в оконце.
– Эй, Скив. – Тук-тук. – Дерек!
Выждав секунду, я снова стучу. Громче и резче.
– Эй! Дерек!
Скив, не открывая глаз, приподнимает один палец. Словно секретарша в приемной врача, когда, занятая разговором по телефону, просит подождать. От гнева к щекам приливает кровь. С меня хватит, еду домой! Пусть этот зацикленный на себе придурок сидит в военной тюрьме и чистит свои чакры, пока не дождется Майя. Сейчас я развернусь, скажу очаровашке у двери «Спасибо за все», позвоню Нико, передам ей печальное известие и стану дальше искать убийцу Питера Зелла.
Впрочем, я знаю Нико, и себя знаю. Что бы я ей ни наговорил, кончится тем, что завтра с утра вернусь сюда.
Поэтому я снова колочу в окно, и заключенный наконец разворачивает ноги, встает. На Скиве коричневый спортивный костюм с надписью «Слава хиппи!» на груди, достойно сочетающейся с его длинными свалявшимися патлами, нелепыми дредами. С ними он похож на велокурьера. Впрочем, среди множества его подработок была и такая. На щеках и подбородке у Дерека отросший за несколько дней пушок.