Последний полустанок
Шрифт:
– Большие неприятности, Борис Захарович. Я сейчас допрашивал эту дуреху Чупикову. Она призналась, что не всегда отмечала на паспортах аккумуляторов, сколько часов они проработали. Где у вас гарантия, что в самых ответственных испытаниях ярцевские аккумуляторы не откажут? Ведь вот паспорта нашлись. Толь Толич вытаскивает их из кармана и протягивает Дерябину.
– Здесь число циклов отмечено. А на других? Мингалева тоже хороша. Доверить ученице такое ответственное дело!
Борис Захарович подробно расспрашивает, где и как были найдены паспорта, и, убедившись, что Мингалеву
– Вот они, ваши кадры!
– Дерябин сердито смотрит на него поверх очков.
– Я не знал, а то бы запретил этой девчонке даже близко подходить к аккумуляторам.
– Кто из нас не ошибается, Борис Захарович?
– елейным голоском поет Медоваров.
– Секретаршей Чупикова работала хорошо. Решили перевести на производство. Десятиклассница, из трудовой семьи, анкета чистенькая. И вдруг преступная халатность. За такое дело и под суд отдать могут.
Дерябин резко поворачивается на вертящемся кресле. В глазах загораются сердитые огоньки.
– Кого под суд? Неужели вы не видели, что это самая обыкновенная пустышка с танцплощадки? Ведь, кроме этого, у нее за душой ничего нет. Она равнодушна ко всему: к труду, к книге, к окружающим. Вот этих окружающих и судить надо. Боюсь только, слишком длинную скамью придется для них делать. В зале суда ее воспитатели не уместятся.
"Горяч старик, - с ухмылочкой думает Толь Толич.
– Готов всех посадить на скамью подсудимых. Да разве в том дело, что девчонку не распознали? Она же видна как на ладони. А люди за нее просят, ходатайствуют. Уважаемые люди, полезные. Ведь не в лесу живем".
– Шут с ней, с девчонкой, - отмахивается Медоваров и переходит к главному: - Я, конечно, здесь человек посторонний, но в моем хозяйстве произошла эта неприятность. Каюсь, Борис Захарович, каюсь. Воспитательная работа у нас не на высоте. Только что же теперь делать? Неужели вы оставите в "Унионе" такие подозрительные аккумуляторы?
– Нельзя. А кроме того, из-за нашей неорганизованности может пострадать изобретатель.
– А что, если срочно заказать ему новую партию?
– Не успеет.
– Да ради такого случая можно подождать недельки две.
– Нецелесообразно. Аккумуляторы заменим другими.
– Что вы говорите?
– всплескивает руками Толь Толич.
– Нечуткий вы человек. Отнять у изобретателя такую честь? Научную славу?
– Ярцеву реклама не нужна. Он скромен и очень, очень богат.
– Шутите, Борис Захарович, какой у него заработок? Ведь он обыкновенный инженер, а не академик.
– Да я не о том говорю. Ярцев богат, богат идеями, смекалкой. Неудачи словно окрылили его, и он уже давно придумал что-то совершенно потрясающее. Сегодня по телефону клялся, божился, что через три дня высылает новые АЯС-15.
– Через три дня?
– упавшим голосом повторяет Медоваров.
– Тогда "Унион" и поднимется?
– Будем надеяться... Вы еще не представляете себе, что такое
Борис Захарович вынимает из кармана полосатенькую коробочку, вроде зажигалки.
– Эта штучка может заменить стартерный аккумулятор любой автомашины. А потом мы позабудем о бензиновом моторе и на улицах запахнет розами. Вот что могут сделать наши первейшие богачи, вроде Ярцева, Набатникова, Пояркова. Каково, а?
Медоварову не до восторгов. "Богачи", черт бы вас побрал!
Но вот и новая неприятность. Такого он не мог ожидать. Новая "космическая броня" сейчас не нужна. С борта самолета получена радиограмма от Набатникова.
– Полет "Униона" назначен на ближайшие дни, - обрадованно говорит Дерябин, потрясая листком.
– Сюда летит целая делегация. Будут через час!
Он видит в дверях Багрецова и протягивает ему паспорта аккумуляторов.
– Выясните кое-какие подробности у Анны Васильевны. Да заодно скажите ей, что Анатолию Анатольевичу теперь все ясно. Не надо было доверять ученице. Ну, об этом мы еще поговорим.
Багрецов почему-то вздыхает, берет паспорта, идет к двери, но Дерябин его останавливает:
– Вот схема анализатора. Я кое-что подправил, сделал так, как в ЭВ-2. Прилетает Мейсон. Он настолько нетерпелив, что пожелал сразу же встретиться с вами в лаборатории.
– Но у меня там орел-разведчик. Может, убрать?
– Зачем?
– Неудобно. Ведь говорят, он честный изобретатель.
И вдруг рядом с его аппаратом - такая непристойность.
– Ничего, пусть посмотрит... Полезно.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В ней рассказывается о подготовке "Униона" к решающим
испытаниям, о некоторых эффектных опытах, о разговоре
Багрецова с настоящим американским капиталистом и что
из этого получилось. А кроме того, Димка опять
старается сделать людей счастливыми, для чего бросает
камешки в окна.
На ракетодроме Ионосферного института приземлились два самолета. С ними прибыли Набатников и Поярков, несколько зарубежных ученых и специальная комиссия, составленная из крупнейших ученых страны. Членом этой комиссии был инженер из лаборатории Курбатова, одного из самых видных изобретателей, работающих в области фотоэнергетики, Пичуев, который впервые устанавливал телевизионные аппараты в "Унионе", а потом испытывал их в Заполярье, на строительстве "теплого города".
В ту пору Пичуеву помогала летчица Зинаида Зиновьевна Аверина. Многим известно, что она прыгнула с парашютом, чтобы спасти радиостанцию Багрецова и тем самым восстановить его доброе имя. Зина, или, как ее называли, "Зин-Зин", уже стала женой Пичуева, но прилетела сюда не просто женой, а вторым пилотом. В пути их разделяла перегородка между пилотской кабиной и пассажирским салоном, что совсем не нравилось Пичуеву. Так редко бывают вместе, и вдруг перегородка! Насмешка судьбы.
Здесь, на высоком плато, ночи всегда бывают прохладные. А ночь уже наступила. Но люди, всего лишь час назад прибывшие сюда самолетом, не ложились.