Последний Пожиратель
Шрифт:
– Едешь в Карпаты. Портключ до Волшебных Вуек я тебе уже купила, а там уже найдешь своего дядю Фирася, - она сунула в руку сына старую шляпу.
– У тебя еще и брат был? – удивленно посмотрел на мать Драсько.
– Брат твоего отца. Они не общались. Я сама не знаю, почему – они разругались вдрызг еще до нашей с Олесем свадьбы.
– А он меня примет? – Драсько неуверенно бросил свитер в чемодан.
– Куда он денется, - мать махнула палочкой, и все вещи Драська наперегонки понеслись к чемодану. – Все хорошо.
– Благодарю,
И вот теперь Драсько стоял перед хатой, где – по крайней мере, так сказали те девушки – жил Фирась.
– Дядя Фирась! – в последний раз крикнул он и, кажется, сорвал горло.
– Кто вопит? Дайте поесть спокойно, - послышалось из хаты ворчание, и на пороге появился сам Фирась с кремзликом в руке. – Ты что за рогуль такой?
– Дядя Фирась? – хрипло переспросил Драсько. – Я к вам в гости.
– Я тебя звал?
– Меня зовут Драсько Малфюк и я, вроде бы, ваш племянник.
Кремзлик таки встал Фирасю поперек горла.
Через десять минут, когда Фирась, наконец, прокашлялся и пришел в себя, Драська пустили-таки в хату.
– И что же это должно было произойти, чтобы Олесик про брата вспомнил? – хозяин уселся за стол, но к еде пока не возвращался. Наверное, боялся совсем подавиться.
– Да такое, - Драсько неуверенно повел рукой, - в следственный комитет попал. Сказали ехать к дяде и спрятаться.
– И что же следственный комитет такого хочет?
Драсько не отвечал, лишь смотрел в пол и тянул рукава свитера до пальцев.
– А ты, племянничек, случайно не Пожиратель Смерти? – Фирась нахмурился.
– Случайно, - под взглядом нового родственника Драську хотелось, чтобы дощатый пол под ним треснул, и он провалился. Желательно как можно глубже, чтобы только Фирась не смотрел на него так.
– Стыд и позор на мою седую голову, - дядя дернул себя за усы. – Что с тобой поделаешь. Садись и поешь. Хреновухи не налью, мал еще, а вот бограча с кремзликами – пожалуйста.
Драсько кивнул и уселся за стол напротив Фирася, стараясь не смотреть дяде в глаза.
– И что ты здесь делать будешь?
– Не знаю, скрываться, - промямлил Драсько, осторожно кусая кремзлик.
– Да ешь ты нормально, - рявкнул Фирась. – Сегодня я тебя точно отравить не смогу, потому как нечем. А дальше посмотрим.
Драсько дернулся и начал есть.
– И не говори никому, что ты Пожиратель Смерти, потому что у нас, знаешь, люди к этому серьезно относятся.
После обеда Фирась заставил Драська переодеваться.
– Сейчас будешь дрова рубить.
– Рубить? Дрова? – переспросил Драсько. – Я?
– Ну не я же, - улыбнулся Фирась. – Если не хочешь спать в холодной хате, будешь рубить как миленький.
– А вы, дядя?
– А я все равно в лес ночью пойду, мне те дрова не уперлись.
– Руками, - Драсько с опаской посмотрел на топор.
– Если знаешь какие-то
Проклятые дрова рубиться не хотели. Совсем. Что только Драсько с ними не делал: и замахивался сильнее, и орал – как будто дрова могли его испугаться и нарубиться сами – и пилил их пилой. Все бесполезно. Упертые бревна оставались целыми. Напоследок Драсько еще и загнал в палец занозу, и теперь пытался ее оттуда вытащить. За этим делом Фирась его и застал.
– Дал Бог племянника, а ума племяннику не дал, - вздохнул дядя, глядя, как Драсько ковыряет палец. – Кто же так рубит? Смотри, надо же топор острием на бревно опускать.
Фирась махнул топором – и проклятая колода разлетелась.
– А пилу зачем достал? Она же совсем тупая. Или подобное потянулось к подобному?
Драсько чувствовал себя так, будто это его, а не бревно разрубили. Он запарился в черной рубашке, весь вспотел и запыхался, а бледное лицо пошло пятнами. А теперь оказалось, что два часа подряд он рубил не той стороной топора. Могло ли быть что-то хуже?
– Это еще твое счастье, что у нас хата на краю села. А ну как люди бы увидели?
Оказывается, могло. Драсько представил, как его, стройного и хрупкого, поднимает на смех целая толпа крепких местных парней, и следственный комитет показался ему не таким уж и страшным.
– Может, зря я сюда приперся? – вздохнул Драсько. – Провели бы свое следствие, может и отпустили бы.
– Приперся – так сиди, горе луковое, - дядя Фирась сплюнул. – И что ты ту руку ковыряешь? Оторвать хочешь, что ли?
Драсько протянул ему руку, показывая занозу, которая вонзилась уж слишком глубоко.
– Нашел беду, - махнул рукой Фирась и что-то прошептал. Заноза сама выпала из пальца. – А теперь руби давай. Олесик на мне все детство катался, а тебе не позволю.
Драсько взял топор – теперь правильной стороной – и замахнулся на новую колоду.
– Получилось! – раздался над селом радостный крик. Фирась удивленно смотрел, как племянник прыгает вокруг бревна, размахивая топором. – Так тебе, тупая колода. Сейчас и братьев твоих порублю!
– Дядя Фирась! – позвал кто-то, и тот побежал к забору, оставляя бревна на растерзание кровожадного Драська.
– Дяденька Фирась, Живоглот, кажется, отравился, - перед ним стояла Гермиэля с лицом, мокрым от слез, и держала в руках кота, который почти не дышал.
– Иди сюда, бедолага, - Фирась осторожно забрал из рук пушистое тело и низко склонился, словно кот мог прошептать ему что-то.
То ли Гермиэля от страха за питомца уже бредила, то ли кот и правда что-то говорил Фирасю, но характерник очень долго кивал головой, а потом сам начал шептать что-то, прямо в кошачье ухо. Может, тени от листьев так падали, но Гермиэле казалось, что теперь кивает Живоглот. Он открыл один желтый глаз и не сводил его с Фирасевого лица, пока тот не закончил шептать.