Последний прыжок
Шрифт:
Дехканин окинул Тимура пристальным взглядом и ответил, не скрывая иронии:
— Святой Миян знает, где ему остановиться. В доме Абдурахима Нурмухамеда плов жирнее, чем у всех жителей нашего кишлака, вместе взятых.
Теперь Тимур в свою очередь внимательно оглядел собеседника и, улыбнувшись, назидательно сказал:
— Определить, в каком доме самый жирный плов, тоже нелегкая задача. Это может почуять только очень святой нос, на котором почиет особая милость аллаха.
Дехканин с удивлением взглянул на Тимура, но тот, кивнув ему на прощание, уже начал протискиваться к воротам усадьбы. Однако
— Куда лезешь, отродье шайтана! — прикрикнул он на Тимура, грубо оттолкнув его.
Не говоря ни слова, Тимур сильно ударил сторожа палкой по голове. Тот упал. К Тимуру подбежал второй сторож.
— Этой палкой я обычно бью своего осла, когда он заупрямится, — спокойно сообщил сторожу Тимур. — Но и на посторонних ослов она тоже хорошо действует. Пойди и скажи почтенному Абурахиму, что я приехал от почтенного Байрабека Мирзы Рахима по очень важному делу, — закончил он свое сообщение тоном, не терпящим возражений.
Тем временем поднялся сбитый Тимуром сторож. Косясь на палку и ворча себе под нос ругательства, он остановился в воротах. Второй сторож убежал в глубь двора.
— Эй, Халимджан, — насмешливо крикнул побитому кто-то из толпы. — Молодой байбача учит тебя наравне со своим ослом. Это большая честь для тебя.
— Осел скорей поймет истину, чем Халимджан, — высказался второй. — Халимджану одной палки мало.
— Палки можно найти, — предложил третий, — было бы только, кому учить ослов уму-разуму.
Из ворот выбежал второй сторож и почтительно ввел Тимура в ворота.
— Эй, — крикнул сторож замурзанному, почти голому мальчишке-слуге, передавая ему повод осла, — поставь в тень и накорми хорошенько. Идем, господин.
— Подождите здесь, — с поклоном попросил он Тимура, приведя его в одну из внутренних комнат дома Абдурахима. — Хозяин сейчас придет.
Тимур огляделся. Небольшая, похожая на келью комната, видимо, использовалась как хранилище ненужных вещей. В одном из углов была свалена большая куча седел, уздечек и потников. Стены комнаты скрывались под свернутыми коврами и сюзане, а в стенных нишах лежали большие стопы стеганых одеял и подушек. На полу был постлан ковер, но очень старый, с совершенно стертым ворсом. Откуда-то доносился шум многих голосов. Осмотревшись, Тимур обнаружил, что в стенной нише, где сложены подушки и одеяла, выбит порядочный кусок ганчевой стенки и прикрыт стопой одеял. Голоса из соседней комнаты доносились через это отверстие. Тимур прильнул к нише.
— Угощайтесь, дорогие гости, — услышал он чей-то голос. — С вашего разрешения, святой отец, я удаляюсь отдать распоряжение по хозяйству и тотчас вернусь.
Замаскировав поплотнее отверстие одеялами, Тимур отошел от ниши и сел на корточки у самых дверей. Скоро в комнату вошел Абдурахим Нурмухамед. Это был еще не старый, сильный и, видимо, очень энергичный человек, одетый по случаю приезда знаменитого гостя в богатый парчовый халат. На Тимура глянули умные, глубоко посаженные глаза. Взгляд был мрачный и недоверчивый.
— Счастливо ли доехали, дорогой гость? — проговорил Абдурахим, окинув Тимура изучающим взглядом.
— В дороге все было хорошо, — ответил Тимур. Достав из-за пазухи листок бумаги и протягивая его Абдурахиму, он добавил: — Уважаемый Байрабек
Хозяин дома взял письмо и неторопливо, внимательно прочел его. Затем снова оглядел Тимура.
— Когда ты видел Мирзу Рахима? — наконец спросил он.
— Шесть дней тому назад я был у него в доме. Его человек проводил меня через перевал, а затем я шел один.
— А кто тебя направил к Байрабеку?
— Один мулла по имени Таджибай.
— Где ты встретился с Таджибаем?
— В тюрьме. Он помог мне бежать.
— Значит, это о тебе предупреждал меня Байрабек, — удовлетворенно проговорил Абдурахим и, заметив недоумевающий взгляд Тимура, объяснил: — Провожавший тебя через перевал человек не вернулся обратно. Байрабек заподозрил, что он переметнулся к красным, и прислал гонца узнать, что случилось с тобой.
Отметив про себя, что у врагов связь налажена неплохо, Тимур с улыбкой ответил Абдурахиму:
— Можно успокоить почтенного Байрабека насчет меня. Я прошел благополучно.
— Боюсь, что Байрабек об этом никогда не узнает, — мрачно усмехнулся Абдурахим.
— Что с ним? — изобразил на своем лице тревогу Тимур.
— Чекисты каким-то образом узнали, что Байрабек ведет своих воинов к Насырхану, ну, и по их указке…
— Надеюсь, сам-то почтенный Байрабек спасся? — видя, что Абдурахим не думает заканчивать фразу, спросил Тимур. Но его собеседник не ответил. Поглощенный уже другими мыслями, он несколько раз прошелся по комнате, а затем, остановившись против Тимура, проговорил:
— Сегодня я очень занят. Обо всем поговорим завтра. Сейчас тебе принесут поесть и приготовят постель. Спи спокойно, здесь тебя никто не потревожит.
В михманхоне Абдурахима Нурмухамеда было душно и дымно. Высокие стрельчатые окна, несмотря на жару, плотно закрыты.
Абдурахим Нурмухамед старался доставить гостям возможно больше удобств и удовольствий. Конечно, при тех разговорах, которые велись в комнате для гостей, широко окно не откроешь. Поэтому Абдурахим не мог обеспечить своих гостей прохладой. Зато уж всем остальным они должны быть довольны. Пол застилали великолепные ковры, ярко расписанные стены украшали шелковые сюзане искусной работы. Всю середину комнаты занимал дастархан — скатерть с угощением. Правда, сейчас от угощения остались только жалкие объедки. Гости сидели вокруг скатерти на полу, поджав под себя ноги и облокотившись на подушки. Они уже насытились обильным угощением и теперь медленно отхлебывали из маленьких «кашгарских» пиал душистый чай и дымили чилимами.
Гостям прислуживал сам хозяин. Впрочем, сейчас его заботы проявлялись только в том, что время от времени он брал чайники с горячим чаем, которые ему подавали, чуть приоткрыв дверь, чьи-то руки. Приняв чайники, Абдурахим плотно прикрывал дверь и с поклоном просил дорогих гостей отведать свежего, только что заваренного чая. Но Миян Кудрат Хозрету он прислуживал отдельно с особым, почти рабским почтением. Сам наливал чай в его пиалу, навевал прохладу, обмахивал его куском легкой шелковой материи. Остальные гости пользовались чилимами из обычных тыкв, а перед Мияном стоял курительный прибор изумительно тонкой индийской работы.