Последний путь Владимира Мономаха (др. изд.)
Шрифт:
В Константинополе по случаю кровавой победы сложили песенку с таким жестоким припевом:
Лишь один денечек не дождались скифы мая…
Битва произошла 29 апреля 1091 года.
Василько не мог остановиться в своем повествовании.
— Избиение печенегов прекратилось только на закате солнца. Те, что уцелели, попали в плен. Пленников оказалось множество. Настолько велико было количество пленных, что греки опасались возмущения, когда те придут в себя, и решили истребить всех до единого человека. Я сидел за столом царя. Тут же находились Тугоркан и Боняк. Явился Синесий. Так зовут одного из царских вельмож. Он предложил царю перерезать пленных печенегов, чтобы не осталось никакого повода для беспокойства.
— Что же ответил царь?
— Со мной сидел какой-то человек, говоривший на нашем языке. Он восхищался великодушием царя. Алексей
Василько рассказывал со спокойствием человека, который много перевидал на своем веку:
— А ночью греческие военачальники велели воинам перебить печенегов. Даже половцы были приведены в ужас таким поступком христиан. Опасаясь, что и с ними могут поступить так же, они ночью тайно снялись и побежали в сторону Дуная, не помышляя об обещанной награде. Царю пришлось снарядить за ними погоню, чтобы вручить им подарки и тем расположить ханов к себе на будущее время.
— А ты?
— Я остался со своими ратниками. Нас угощали три дня, а когда мои воины, все простые люди, проспались, нам вручили дары. Мы тоже поспешили уйти. Вокруг была мерзость. Трупное зловоние стояло над полями. Взор отвращался от мертвецов, усеявших равнину. Боняк и Тугоркан уже переправились через Дунай. Мы распрощались с царем и покинули Греческую землю, но в пути на нас напали угры и многих убили. С остальными я возвратился на Русь.
Василько поник головой, вспоминая волнующие дни своей жизни. Владимир тоже вздыхал, сам не зная почему. Из Царьграда приезжали греки. Туда ездили русские купцы и монахи. Они рассказывали о том, что видели, однако повесть слепого князя была особенно страшной и поучительной. По просьбе Мономаха Василько рассказал также о том, что случилось с царевичем Константином…
На Руси верили, что этот человек был подлинным сыном императора Романа Диогена, смелого воина, ставшего жертвой дворцовых интриг, заговоров и коварства Михаила Пселла. Роман попал в плен к туркам, и его не стали выкупать, а, напротив, объявили низложенным. Он вырвался из плена, но греки осадили его в крепости Адане, и он сдался своему противнику Андронику, обещав, что откажется от престола и пострижется в монахи. Его тут же постригли, посадили на деревенскую телегу и повезли в Константинополь. Затем остановили повозку в Котисе, ожидая указаний из столицы. Оттуда последовал приказ ослепить Диогена. Напрасно он ссылался на епископов, клятвенно ручавшихся за его безопасность. Несчастного потащили в какой-то чулан, и палач, связав императору ноги и руки, придавив ему живот щитом, четырежды погружал железо в глаза, пока тот не перестал видеть. Глаза вытекли. Страдальца посадили на ту же повозку и повезли дальше. Лицо у него распухло, он скорее напоминал разлагавшийся труп, чем живого человека. Спустя несколько дней Роман умер на берегах Пропонтиды. Но, может быть, самое ужасное в этой драме — письмо Пселла, которое он послал ослепленному, хотя известно, что, во всяком случае, этот писатель не захотел помешать казни. Зная, что Диоген будет и его считать виновником своего несчастья, Пселл писал: «Я в полном недоумении, благороднейший и восхитительнейший господин, оплакивать ли мне тебя как самого несчастного человека или восхищаться как самым славным мучеником?..»
Прошли годы, и в Константинополе появился человек, выдававший себя за сына Романа Диогена. Кто он был? Царевич? Или, может быть, безвестный бродяга и обманщик, а настоящий сын Романа пал в сражении с турками под Антиохией и там погребен? Но претендент на престол василевсов утверждал, что он лишь попал в плен к туркам и счастливым образом спасся из неволи. Нашлись многие жители столицы, которые хотели верить ему. Сначала он собирал своих приверженцев тайно, в частных домах, а затем выступил открыто на площадях и в общественных местах. Император не обращал на него большого внимания, считая своего соперника безумцем. Когда рассказы о появлении самозванца достигли слуха вдовы Константина, кончавшей свои дни в одном из константинопольских монастырей, она не признала в нем своего супруга. Тем не менее обманщик упорствовал. Алексей приказал схватить его вместе с приверженцами и назначил для них унизительную казнь: им обрили головы и бороды и поставили у позорных столбов на людной площади, а самого самозванца привязали к виселице. Прохожие
Шел 1095 год. В Константинополе царило страшное волнение в связи с переходом половцами Дуная. Был созван синклит. Как обычно, умудренные житейским опытом старцы высказались в пользу осторожных действий, считая, что оборона более разумна в данном случае, чем опрометчивое наступление. Но, окрыленный недавней победой над печенегами, император Алексей рвался в бой. Чтобы испытать волю небес, прибегли к гаданию и положили две запечатанных таблички на престол св.Софии. На одной стояло: «Жди», на другой: «Иди навстречу». По окончании литургии патриарх распечатал одну из них. На этой табличке он прочел призыв идти на куманов. Тотчас во все концы империи помчались вестники.
Главной преградой на пути куманской орды к Константинополю считался Адрианополь, прославленный своими крепкими стенами. Василевс увещевал жителей этого города не верить самозванцу и не жалеть стрел для отражения врагов. Был отдан приказ об усиленной охране горных перевалов. Однако половцы без большого затруднения очутились в греческих пределах. Многие крепости охотно открывали ворота Константину, так как народ надеялся на улучшение своего положения при грядущих переменах. Поощренный успехом, царевич повел свое войско на Анхиал, где в то время находился император Алексей. Но эта крепость оказалась неприступной для кочевников, непривычных к осадным действиям.
Три дня претендент на диадему василевсов стоял под стенами Анхиала, затем повернул на запад и двинулся назад к Адрианополю. Там начальствовал над войсками Никифор Вриенний, старый и опытный стратиг, не пожелавший сдаться тому, кого он считал самозванцем. Константин вызвал его для объяснения на городскую стену. Никифор заявил, что ему точно известно о гибели подлинного царевича под Антиохией и что он даже видел его в гробу.
Здесь половцы тоже ничего не могли предпринять против мощных укреплений и напрасно простояли под городом семь недель. Осажденные производили удачные вылазки и наносили врагу большой ущерб. Во время одной из стычек знатный молодой воин едва не убил самого Тугоркана. Во всяком случае, ему удалось ударить бичом самозванца, облаченного в царские одежды и пурпуровые башмаки, а такой удар, как известно, везде считается позорным.
В конце концов император решил избавиться от опасного соперника. К самозванцу подослали предателя. Человек явился к Константину с обритой головой и уверял, что так поступили с ним по велению царя. Он даже изувечил себе лицо, уверяя, что это следы пыток, и тем вошел в доверие к самозванцу. Теперь оставалось только заманить претендента в какую-нибудь глухую пограничную крепость. Стратиг одного из таких укреплений сделал вид, что перешел на сторону мятежника, и принял у себя Константина с царскими почестями. По этому поводу был устроен пир, оказавшийся концом всего великого мятежа. Когда, опьянев, Константин уснул, с него сняли красные башмаки и заковали в цепи, а его спутников безжалостно перебили. Затем Алексей велел ослепить его. В происшедшей вскоре после этого кровопролитной битве императору Алексею удалось разбить половцев, возможно
— с помощью тех же печенегов, которые были взяты в плен при Эносе, а впоследствии служили в греческой коннице и оказали немало услуг империи. В этом сражении семь тысяч половцев остались на поле, три тысячи попали в плен. С остатками своих орд Тугоркан возвратился в степи и опять появился в русских пределах.
20
Теребовльский князь Василько больше не принимал никакого участия в греческих событиях, но он мог еще о многом другом рассказать во время той беседы, и Мономах заплакал, вспоминая печальную повесть об ослеплении братьями молодого князя. Ее написал в назидание потомкам поп Василий, и Владимир изумлялся его умению владеть пером. О некоторых подробностях страшного дела он узнал от самого Василька, когда они беседовали в Смоленске.