Последний пылкий влюбленный

Саймон Нил Марвин

Барни. Сидеть на месте! Молчать! Не кашлять и не дышать! Вы будете так сидеть, пока я вас не отпущу. Если я от вас не получу сегодня ничего, я получу хотя бы ваше внимание! Извините! (Наливает виски, залпом осушает стакан.)

Уверен, вас не удивит, что вы — моя первая попытка завязать внебрачный контакт. За двадцать три года я не поцеловал ни одной посторонней женщины. Я женился на девушке, с которой мы вместе сидели на школьной скамье. Я полюбил ее, когда мне было шестнадцать лет и в двадцать четыре года я женился на ней… Я не курю, не играю, не пью. Сегодня вы одна выдули столько виски, сколько я не выпил за всю свою жизнь… Я не попадал ни в автомобильную катастрофу, ни в драку, никто не ломал мне костей. Моя температура никогда не поднималась выше тридцати семи… Жизнь была не только милостива

ко мне, она меня просто не замечала… У меня, трое детей, которыми я горжусь, дом, заработанный тяжким трудом; моя жена — не кокетка и женщина без "изюминки", а добрая, заботливая, преданная жена, и я ее люблю. Спрашивается: какого черта я, после двадцати трех лет тихой, семейной жизни пишу вам адрес моей матери на обратной стороне вашего счета, покупаю бутылку виски, стаканчики и молю бога, чтобы меня не накрыли. А все это — зачем?.. Я объясню вам — зачем. У меня никогда не было этого стремления. Оно появилось два года назад, мне сорок семь лет, и впервые в жизни я подумал о смерти. И эта мысль стала частью моего существования. Каждый день я читаю некрологи и радуюсь, что не нахожу в них своего имени… Но я знаю, что рано или поздно это случится, быть может даже раньше, чем ожидаешь. И я спросил себя: "Все ли ты взял от жизни, Барни? Ты прожил сорок семь лет и ты прожил их серенько". Общий баланс моей жизни — посредственно. С этим я и сойду в могилу. У меня будут серенькие похороны, хотя меня похоронят в синем костюме. Жена погорюет обо мне и через полгода выйдет замуж за другого какого-нибудь середнячка… И быть может, подарит ему мой коричневый спортивный пиджак из твида. Я не осуждаю ее. Все это так естественно. Жизнь идет вперед. Но пока она идет, разве она не должна… идти больше, чем на "посредственно"? Должно же в ней быть что-то еще? Помимо того, что ты каждое утро в одиннадцать часов открываешь свой ресторан? Что ты три недели в году проводишь свой отпуск на курорте с такими же пожилыми ожиревшими мужчинами, как ты сам? И мне хочется скорее вернуться домой, чтобы в одиннадцать часов снова открыть свой ресторан. Могу ли я хоть раз в жизни отдаться своим фантазиям, тайным мечтам, испытать нечто такое, чего никогда не испытывал?.. И мне захотелось изведать это с другой женщиной… Понравлюсь ли я ей, понравится ли она мне? Тысяча вопросов, на которые я не успею ответить, если завтра утром мое имя появится в траурном газетном столбце. И я решил раз в жизни дать себе волю. Я знаю, это нечестно по отношению к жене. Если бы она позволила себе такое, я бы ее никогда не простил. Итак, я начал смотреть по сторонам с намерением только на один день с головой окунуться в роман. Не какой-то дешевый, банальный пошлый роман, а серьезный, захватывающий, бурный… который на всю жизнь остался бы в моей памяти. А затем я бы снова вернулся к обычным делам и в одиннадцать часов утра открыл свой ресторан. Но я бы знал, что у меня БЫЛ этот незабываемый миг, который изменил шаблон моей жизни, и что в этот миг я не просто существовал — я жил!

Длительная пауза.

А теперь вы можете идти.

Элейн. Во время вашего рассказа я готова была заплакать, но я побоялась замочить ковер вашей матери.

Барни. Я надеялся, что вы что-то поймете, хотя не очень — то на это рассчитывал.

Элейн. Все было безумно интересно. Я получила истинное удовольствие. Но есть причины, которые мешают мне сочувствовать горю. Во-первых: человек, который хочет испытать настоящую, безумную любовь с женщиной, которую подцепил в рыбном ресторане — либо отстал в своем сексуальном развитии, либо он потенциальный идиот. Во-вторых: все, что вы сказали о смерти, давным-давно уже было сказано. Все мы смертны, мистер Кэшмен. Я, лично, умерла уже полгода назад. А сейчас я просто привожу в порядок свои дела… Барни, мы с вами потеряли частицу времени, отведенного нам в этой жизни. Но я вас не упрекаю. Я сама виновата. Если бы я обожала говядину или капусту, я бы сидела сейчас в квартире какого-нибудь здоровенного ирландца и бурно бы вместе с ним проводила время… C'est la vie! Такова жизнь! Желаю вам удачи в поисках несбыточной мечты.

ЭЛЕЙН уходит. Барни стоит, потрясенный своими переживаниями. Медленно направляется к окну, открывает шторы. Смотрит на часы, подходит к телефону, набирает номер.

Барни. Алло, Гарриет?.. Это мистер Кэшмен… Шофер не приходил? Позвоните еще раз в агентство… Я буду на работе через двадцать минут. Да, я все еще в магазине, сейчас иду… Нет, так ничего и

не купил… Посмотрел, обошел все прилавки, ничего не купил… Что ж, и такое в жизни случается… Сейчас буду. Гарриет… (Кладет трубку, оглядывает комнату, садится. Закрывает лицо руками, секунду молчит.) Это никогда не повторится!.. Никогда, никогда, никогда, никогда, никогда… Никогда… Никогда…

Действие второе

Квартира матери, август месяц, полдень. Поворот ключа в замочной скважине, открывается дверь, БАРНИ просовывает голову.

Барни. Ма-а-м!

Ответа нет. Барни входит, кладет ключ на полку, закрывает дверь. Вешает на вешалку пальто. На нем летний костюм синего цвета. Он кладет на стол портфель Опускает на окнах жалюзи / или шторы/. Вынимает из портфеля две бутылки — виски и водку, ставит их на стол. Вынимает три пачки сигарет, кладет их на кофейный столик. Подходит к телефону, набирает номер, кладет трубку, вынимает из кармана пульверизатор, брызгает рот и руки. Подхватывает трубку, говорит приглушенным голосом.

Алло!.. Гарриет?. Это — я, мистер Кэшмен…

Звонок в дверь.

Простите, сейчас не могу говорить, я у зубного врача.

Кладет трубку, быстро подходит к двери, смотрит в замочную скважину, открывает дверь. Входит БОББИ МИТЧЕЛ; ей двадцать семь лет, приятная внешность. Несмотря на жару у нее свежий вид. В руках у Бобби кожаный портфель и косметическая сумочка.

Добрый день!

Бобби. О, как у вас прохладно. Вы знаете, какое на улице пекло? Сто сорок градусов. Честное слово. Даже в Калифорнии не бывает так жарко, как в Нью-Йорке. Привет, Бобби Митчел.

Барни. Проходите, проходите. Я закрою дверь. Так будет лучше.

Бобби входит в комнату. Барни закрывает дверь.

Бобби. Я не сразу вас нашла. Все квартиры как две капли воды похожи одна на другую. (Оглядывает комнату). О, у вас здесь очень мило. Я вам не помешала? Вы сейчас не работаете?

Барни. Нет, нет. Я вас ждал. Вы помните, мы договорились… БОББИ. Но я не была уверена, что успею. Я прямо с конкурса. БАРНИ. Вы очень точны. Мы условились на три часа.

Бобби. Боже, какая жара! Скажите честно, я вам не мешаю? Я могла бы зайти и позже?

Барни. Нет, очень хорошо, что вы пришли сейчас. Я свободен до пяти часов. (Нюхает пальцы.) Вам налить чего-нибудь прохладительного?

Бобби. Мне нравится этот район. Я сразу узнала эту улицу. Здесь у меня жила подруга. Сорок Седьмая Авеню.

Барни. А это — Тридцать Седьмая.

Бобби. Ах, да, конечно, Тридцать седьмая. Тогда она не могла здесь жить… Послушайте, мой аккомпаниатор все-таки объявился, за что я должна вас поблагодарить, вы меня так выручили вчера в парке, я этого не забыла, да что же это я, все говорю, говорю и даже не поздоровалась с вами. Добрый день.

Барни. Добрый день.

Бобби. Здравствуйте. Вот я пришла.

Барни. Я вижу.

Бобби. О, боже, я всегда много говорю, когда нервничаю. Вы это заметили? Я буду стараться себя остановить, если смогу. Вы должны меня извинить.

Барни. Вы нервничаете?

Бобби. Сейчас нет. Но сегодня я страшно нервничала. Сейчас у меня был ужасный случай с шофером такси. Но я не хочу вспоминать. Я просто погибаю от жары. О, бог мой! Я могу расплавиться здесь на полу, но вы, надеюсь, благородный человек.

Барни(улыбаясь). Не сомневайтесь.

Бобби. Да, вы не то, что шофер такси. Вы никогда не посмеете.

Барни. Не посмею — что?

Бобби. Ну всякие глупости… Давайте поговорим о чем-нибудь другом — все уже позади. У меня, вероятно, ужасный вид?

Барни. Совсем наоборот. Прекрасный вид.

Бобби. Нет, что вы!

Барни. Уверяю вас.

Бобби. Дайте мне три минутки прийти в себя, и я вас изумлю. А вы стали меньше ростом?