Последний расчет
Шрифт:
Голос ее не слушался. Шорох прекратился. Она откашлялась, чтобы вернуть способность говорить.
– Хеннинг! – крикнула она и прислушалась.
Хрустнула ветка. Послышался треск.
– Хеннинг, это ты?
От зарослей отделился силуэт, белый силуэт. Силуэт, стоявший там давно. Она заметила его, лишь когда он задвигался. Силуэт напоминал человеческую фигуру. Без одежды.
Часть вторая
Золотое колечко
Глава 5
Калфатрус
Инспектор полиции Гунарстранна смотрел на свое
– Тебе одиноко? – спросил он и, сообразив, насколько нелепо звучит вопрос, переиначил его: – Ты чувствуешь себя одиноким? – Как обычно, он вложил свои мысли в голову красно-оранжевой золотой рыбке, которая с равнодушным видом плавала в воде. – Конечно, ты чувствуешь себя одиноким; мне тоже одиноко. – Заговорив, инспектор сразу почувствовал укол совести. Надо было купить несколько рыбок, чтобы у его питомца были друзья, чтобы в аквариуме образовалось рыбье сообщество. В то же время он понимал: купив других рыбок, он утратит связь со своим любимцем. Питомец смотрел на него своими выпученными глазами, его красивый хвост медленно колыхался в воде. – Да, в самом деле, нам обоим одиноко, – заключил Гунарстранна, выпрямляясь и неуклюже ковыляя на кухню, чтобы включить кофеварку. Четыре ложки «Эвергуд», пять – если кофе другой марки… Так бывает всегда; кофе некоторых марок расходуется быстрее. Обсуждать тут нечего; все дело во вкусе.
Гунарстранна поправил подтяжки.
– Знаешь, что хуже всего? – обратился он к рыбке. – Одиночество стало невыносимым! Теперь одиноким быть модно. Все только и говорят, как хорошо ни от кого не зависеть… Даже по телевизору есть передачи специально для одиноких.
Ожидая кофе, он прислонился к дверному косяку. Над аквариумом висел портрет Эдель. Интересно, что бы она сейчас ему сказала? Какое выражение появилось бы у нее в глазах, услышь она, что он беседует с рыбкой? Гунарстранна подумал: «Может, Эдель ревнует, потому что я разговариваю не с ней?» Но он и с ней разговаривал – все время вел мысленный диалог. С рыбкой все по-другому. Рыбка как собака.
«Да, – услышал он в голове голос Эдель. – Но у собак есть клички!»
Вот именно, подумал Гунарстранна, снова подходя к аквариуму. Он вскрыл желтый пакет с рыбьим кормом и высыпал немного в аквариум. Крошечные хлопья плавали на поверхности воды. Его питомец, обалдев от счастья, развернулся, рванул наверх и принялся жадно есть.
– Хочешь получить имя? – спросил Гунарстранна. В голове почему-то вертелись имена трех библейских волхвов. Он решил, что рыбке, возможно, подойдет имя одного из них. Если индуисты правы и если у рыбы в высшей степени отрицательная карма, возможно, его питомец в самом деле один из трех волхвов. Но Гунарстранна никак не мог вспомнить имена волхвов. Нет, одного все-таки вспомнил: Мельхиор. Негодное имя для рыбки. Другого звали Бальтазар… Уже лучше, хотя не слишком оригинально. Он
Не успел он произнести последнее слово, как зазвонил телефон. Гунарстранна быстро покосился на часы и взглянул Калфатрусу в глаза.
– Вряд ли мы с тобой будем часто видеться в будущем, – сказал он рыбке и зашлепал к телефону. – Сегодня утро воскресенья, – продолжал он. – Я не брился, и более того, у меня на сегодня запланировано много дел. Если в такое время звонит телефон, это означает только одно.
Он положил руку на аппарат; тот продолжал трезвонить. Какое-то время инспектор и золотая рыбка смотрели друг на друга с противоположных концов комнаты. Потом Гунарстранна откашлялся, схватил трубку и рявкнул:
– Покороче, пожалуйста!
Глава 6
«Винтерхаген»
После вскрытия у них пропал аппетит. Выйдя на парковку Института судебной медицины, они задумчиво посмотрели в небо. Франк Фрёлик заметил, что дождь прекратился. Ветер раскачивал деревья и развеивал облака; жаркое солнце сушило лужи на асфальте. Детектив думал над тем, что они только что узнали. Как же приступить к делу? Точнее, как выразился Гунарстранна, с какого конца к нему подойти? В конце концов последний нарушил молчание:
– Видел вчера вечерние новости?
– Пропустил, – ответил Франк Фрёлик.
– Поднялся большой шум. Показали снимки вертолета и все остальное. Кстати, портрет получился довольно хороший; его составили на основе фоторобота. Наверное, именно благодаря ему так быстро установили личность жертвы.
– Конечно, – равнодушно ответил Фрёлик. Самое трудное – соединить в своем сознании лежащий на столе труп и живого человека… живую женщину. – Катрине, – произнес он и кашлянул. – Кажется, так ее звали?
Гунарстранна несколько раз повторил имя жертвы, как будто пробуя его на вкус.
– Катрине Браттеруд… Распространенное имя. У нее необычная татуировка на животе; похоже, нам есть с чего начинать. Но одной татуировки недостаточно. – Гунарстранна перечитал свои записи и ткнул пальцем в машину: – В Сёркедал!
Они ехали молча; за рулем сидел Фрёлик. Гунарстранна горбился на переднем сиденье, кутаясь в легкий плащ, и молчал. Фрёлик все перебирал каналы, отыскивая музыку, которую ему нравилось слушать по радио. Натыкаясь на рекламу, он всякий раз менял канал и продолжал переключать, пока не нашел хорошую музыку. Гунарстранна раздраженно косился на его палец, жмущий на кнопку поиска.
– Эту песню я слышал уже три раза, – сказал он. – Если ты снова переключишься на эту станцию, будь любезен, переведи, о чем она поет!
Вместо ответа, Фрёлик переключился на другой канал. Он продолжал искать, пока из динамиков не полился сиплый голос Тома Уэйтса.
Они проехали кладбище Вестре; промчались от Сместада до Сёркедалвей, почти не встретив жилых домов – те находились вдали от дороги. Какое-то время они ехали параллельно поезду на линии метро Эстерос. Двое детей в первом вагоне хлопали ладошками по стеклу и махали им руками. Под тихий блюз миновали Рэа. У самого Сёркедала им попалось пшеничное поле; ветер колыхал зеленые колосья, и они переливались на солнце, как бархат. В очередную рекламную паузу Фрёлик выключил радио.