Последний расчет
Шрифт:
– В какое время вы вышли из клуба?
Она пожала плечами, осмотрела палец.
– Уже светало… Часа в четыре, наверное.
– Насчет времени вы уверены?
– Нет. – Она равнодушно улыбнулась и, заметив выражение его лица, продолжала: – Извините, не знаю.
– Знаете, который был час, когда вы попали к себе домой?
– Чуть позже. Мне очень жаль, но тогда я не смотрела на часы.
– Долго ли он у вас пробыл?
Мерете Фоссум снова принялась разглядывать кончик пальца.
– До одиннадцати или двенадцати следующего дня. Не помню. А какая разница? Неужели это так важно?
Фрёлик в полном смятении записал ее слова и вычел
– Да, очень важно, – сказал он. – Уле Эйдесен был с вами с полуночи до одиннадцати следующего дня. Я правильно вас понял?
Мерете Фоссум кивнула.
– И за все время он не покидал вашей квартиры?
– Я бы заметила, – с мечтательной улыбкой ответила она.
– А он утверждает, что вы не проводили вместе ночь.
– Бедный мальчик!
– Что, простите?
Мерете Фоссум рассмеялась:
– Наверное, он соблюдает наш уговор. Мы решили, что сохраним все в тайне. Хотя теперь она уже все равно ничего не узнает. Она ведь умерла. Бедняжка… Ужас. Но думать нужно о тех, кто остался. Уле ведь тоже нелегко пришлось! Когда с близким тебе человеком случается такое…
– Да.
– Вот видите!
– Вы с ним с тех пор поддерживаете отношения?
– Боже правый! – вздохнула Мерете.
– Что, простите?
Она расплылась было в улыбке, но быстро опомнилась.
– Хочу сказать… разве я похожа на тех, кому достаточно одной ночи?
Фрёлик молча смотрел на нее.
– Мы с ним говорили по телефону… один раз. Простите, если я сделала что-то неправильно, но ведь не так просто…
– Вы когда-нибудь, в какой угодно форме, обсуждали с Уле, что вам следует рассказать полиции о ваших действиях в ту ночь? – спросил Фрёлик, делая пометку в блокноте.
– Нет, – ответила она. – Что вы!
– Согласитесь, это как-то странно.
– Почему странно?
– Убили его подружку, полиция ведет следствие. О чем вы с ним вообще разговариваете, если не о том, что случилось?!
Мерете Фоссум подняла на Фрёлика большие глаза.
– О кино… Неужели это так плохо?
Проходя чуть позже мимо охранника, Фрёлик похлопал себя по карману, ища мобильный. Его там не оказалось. Он остановился. Неужели оставил в столовой? Либо там, либо в машине. Он повернулся в сторону лестницы. Нет, наверное, все-таки в машине. Скорее всего, в машине… Только бы он забыл телефон в машине, тогда ему больше не придется сюда возвращаться. Он подмигнул охраннику и вышел.
Глава 22
Разговор в теплице
После телефонного разговора с Фрёликом Гунарстранна сидел в машине и поглядывал в окно. Он думал о похоронах, о лицах тех, кто проходили мимо него в часовню. Вспоминал Бьёрна Герхардсена и его энергичную супругу. В окошке машины отражались настенные часы над входом. Прошло уже много времени после похорон. Пора снова навестить «Винтерхаген».
Через полчаса он въехал на парковку, запер машину и вышел, думая, не напрасно ли тратит время. Они должны проверить все версии… На парковке почти не было машин. Наверное, из-за похорон. Может быть, многие сотрудники взяли выходной. Сунув руки в карманы, Гунарстранна пошел той же дорогой, какой они с Фрёликом шли несколько дней назад. Только теперь он не встретил ни единой души. В административном здании окна были темные, пустые. Повернув за угол желтого общежития, он остановился и стал озираться по сторонам. Выудил из кармана окурок, закурил и зашагал по огороду к теплице. За прошедшие несколько дней кто-то успел окучить картошку.
У входа он остановился и полной грудью вдохнул теплый, насыщенный, влажный воздух. В теплице выращивали огурцы и салат. Наверху, на гребне крыши, имелись вентиляционные решетки, через которые внутрь поступал более прохладный воздух. Пройдя между столами с рассадой, Гунарстранна увидел, что у противоположной стены кто-то стоит. Он узнал Аннабет Ос. После похорон она успела переодеться в зеленый комбинезон, фланелевую рубашку и высокие резиновые сапоги. Она поливала рассаду, шагая вдоль столов со шлангом; к наконечнику был прикручен разбрызгиватель. Гунарстранна кашлянул, но Аннабет не обратила внимания. Он кашлянул еще раз.
– Ах! – воскликнула она, оборачиваясь. – Как вы меня напугали!
– Решил, что на похоронах не стоит к вам подходить, – потупился Гунарстранна.
– Я знаю, зачем вы пришли. – Аннабет тяжело вздохнула, не переставая поливать рассаду. – Боже мой, мы с Бьёрном столько раз выясняли отношения… я заранее предчувствовала, что это повторится. Позвольте, я все объясню; мне хочется избежать помпезности и неловкости. Мой муж Бьёрн – большой ребенок. Да, он действительно признался мне, что как-то в минуту слабости воспользовался… ее услугами. Если бы в то время я не боролась за Катрине, не старалась вернуть ее к нормальной жизни, я бы, наверное, попросила, чтобы ее перевели в другое учреждение. Вот видите, я ничего не скрываю. У меня тайн нет.
– Но почему вы ее все-таки не перевели? – спросил Гунарстранна, обрывая сухие листья в горшке с рассадой.
– Так и думала, что вы спросите. Как говорится, задним умом мы все крепки… Как по-вашему, неужели мне самой не хотелось перевести ее? Я ночи не спала, думала о ней… Но ей у нас нравилось. Она нам доверяла. Гунарстранна, у нас она пошла на поправку… Поверьте, мне пришлось нелегко.
Аннабет отошла на несколько шагов, волоча за собой шланг. Гунарстранна не отставал.
– Понимаю, как нелегко вам пришлось, – продолжал он. – С другой стороны, ваши действия и правильными не назовешь. Нельзя было оставлять Катрине в «Винтерхагене» после того, что вы узнали от вашего мужа!
– Слушайте! – Аннабет сердито взмахнула шлангом. – Вот вы меня обвиняете. С какой стати? – Она посмотрела на инспектора со злобой. – Вы говорите так потому, что ее убили. Если бы этого не случилось, никто бы ничего не узнал. Она полностью излечилась от зависимости. Успешно прошла весь курс терапии. Так что, оставив ее у себя, я в конце концов приняла правильное решение!
Гунарстранна не стал возражать. У Аннабет Ос своя правда… Она стояла напротив и смотрела на него исподлобья.
– Здесь у Катрине было все, что нужно для успеха. Мы завоевали ее доверие. Ей хотелось расстаться со своей зависимостью. Мы могли бы направить ее к другим профессионалам, в другое место, где ей пришлось бы жить с другими пациентами и заново находить общий язык с персоналом… Никто не гарантировал, что там у нее все получилось бы так же хорошо, как у нас. Что сделано, то сделано! Никто не может исправить ужасную ошибку, которую совершил мой муж в минуту слабости!