Последний рассвет
Шрифт:
Кустистые брови ювелира поползли вверх.
– Картина маслом, – протянул он. – Как было сказано в моем любимом фильме «Ликвидация». Это вы мне что сейчас описали, ювелирное изделие или вышивку бисером?
– Колье, Борис Соломонович, самое настоящее колье. В нем одна дама на приеме появилась на прошлой неделе. А на следующий день оно пропало.
– Девятнадцатый век?
– Вот не знаем, – развел руками Антон. – Может, девятнадцатый, может, даже и восемнадцатый, а может, и вовсе новодел.
– Размер знаете?
– Ну… – Антон показал пальцами длину
– Нагрудник, – констатировал ювелир. – Таких сейчас не делают, немодно. Значит, антиквариат. А что ж вы у самой дамы-то не спросите? А, понял: спрашивать не у кого. И от меня чего хотите?
– Ну, сами понимаете, – неопределенно сказал Антон, пряча улыбку. – Кто из коллекционеров мог бы заинтересоваться такой вещью?
Борис Соломонович завел глаза к потолку и принялся шевелить губами. Лицо его сделалось отрешенным, казалось, старый ювелир ничего не видит и не слышит вокруг себя.
Дзюба наклонился к самому уху Антона.
– Чего это он? – спросил Роман едва слышно.
– Он считает.
– Что считает?
– Примерное количество камней и примерную стоимость изделия.
– В уме?!
– Тише ты… Да. В уме. Он профессионал высочайшего класса.
– Но как же, – взволнованно зашептал Дзюба, – как же это? Мне девушка в ломбарде сказала, что невозможно оценить вещь, не видя ее…
– Ну ты сравнил! – едва слышно фыркнул Антон. – У Соломоныча опыт-то какой! Он в ювелирном деле столько лет, сколько многие вообще не живут, а твоя девушка совсем молоденькая.
Наконец Борис Соломонович перевел глаза на оперативников и покачал головой.
– По сегодняшним ценам эта вещь должна стоить от трех до пяти миллионов рублей.
– Сколько?! – вырвалось у сыщиков одновременно.
– От трех до пяти лимонов, – подтвердил ювелир. – Это только стоимость камней, металла и работы. Без учета эксклюзивности. Если это девятнадцатый век, то цена, сами понимаете, многократно выше. Но я у старых мастеров такой вещи не знаю. А Борис Соломонович знает всё, уж можете мне поверить. Стало быть, это все-таки новодел. Вот вам и ответ на ваш вопрос. Коллекционерам новодел не нужен. Во всяком случае, тем коллекционерам, которые мне известны.
– Ну, спасибо, Борис Соломонович. – Антон сделал несколько шагов вперед, выдвинул из-за стоящего посреди комнаты стола стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке. – А теперь поведайте нам, недотепам, кто такой Леонид Курмышов и что за беда с ним стряслась. И кто такой Алешка Сотников, который ездил в морг его опознавать.
– Надежда Игоревна, я уверен, что между убийством Панкрашиной и убийством ювелира Курмышова есть связь! – горячился Дзюба. – Смотрите: двадцать первого ноября убивают Панкрашину и крадут дорогое колье, а спустя несколько дней убивают известного ювелира. Два трупа, так или иначе связанных с ювелиркой, меньше чем за неделю! Это не может быть случайным совпадением!
– А ты что скажешь, Антон? – следователь Рыженко перевела взгляд на Сташиса. –
– Не знаю, – признался Антон. – У меня нет такой уверенности. Все-таки Москва – очень большой город, что бы там ни говорили. Наша столица – это проходной двор в буквальном смысле слова. Ну, представьте: убивают человека, который недавно лечил зубы, так теперь любой стоматолог, которого убьют в течение ближайшего времени, должен оказаться с ним связан? Точно так же можно искать связи между трупами автовладельцев и работниками автосервисов.
– Одним словом, ты с Романом не согласен, – сделала вывод Надежда Игоревна. – Ты работал с ним один раз, и то неофициально, а я работаю с Дзюбой постоянно, поскольку мы обслуживаем одну территорию. Его идеи кажутся завиральными, это правда. И в девяноста процентах случаев так и оказывается. Но в десяти процентах случаев он попадает в точку. Давайте-ка, мальчики, дуйте на территорию, где возбудились по Курмышову, и понюхайте там как следует. Потратьте время. Один день ничего не решает, все равно по горячим следам мы убийство Панкрашиной уже не раскрыли, теперь торопиться некуда.
На то, чтобы встретиться с оперативниками, ведущими дело об убийстве Леонида Курмышова, пришлось потратить уйму времени: ребята по кабинетам не сидят, у них работы полно. Когда они появились, наконец, у себя в отделе, то сразу заявили, что без согласования с руководством никакой информации не дадут и никаких документов не покажут. Пока Антон организовывал переговоры следователя Рыженко с начальством оперативников, прошел еще час. Дзюба нервничал и злился, ему не терпелось проверить собственную версию, Антон ждал спокойно, пользуясь возможностью отключиться от работы и поразмышлять о собственных перспективах, таких неясных и тревожных. Искать жену… Или все-таки няню? И если няню, то где взять денег на ее оплату?
Наконец, все оргвопросы решились, но к этому времени одного из оперов, занимающихся убийством Курмышова, вызвал следователь за какой-то надобностью, и Антону с Дзюбой пришлось общаться со вторым – симпатичным темноглазым пареньком по имени Надир.
– Вы мне сперва скажите сами, какой у вас интерес, – заявил Надир. – А там посмотрим.
Что именно он собирался «там смотреть», сыщики понимали очень хорошо. Оперативная информация, равно как и материалы следствия, штука особо ценная, направо и налево ею не разбрасываются. Так что первым заговорил Антон, рассказавший об убийстве Евгении Панкрашиной и о пропавшем колье.
Надир внимательно слушал описание колье, потом открыл сейф и достал папку, из которой извлек цветную фотографию.
– Вот это, что ли?
Антон и Роман замерли в оцепенении: на снимке красовалось яркое крупное колье с бриллиантами, сапфирами, топазами и рубинами. И большой рубин, изображающий солнце, встающее из-за гор. Действительно, нагрудник, по-другому и не назовешь.
– Это, – пересохшими губами выдавил Дзюба.
– Так оно и не пропало вовсе, оно в сейфе у убитого как лежало, так и лежит, – спокойно заявил Надир.