Последний ребенок в лесу
Шрифт:
Лесное братство
За какие-нибудь несколько недель ватага живущих по соседству мальчишек превратилась в союз настоящих лесных братьев. В экологическом заповеднике Крестридж, растянувшемся более чем на 1000 га в гористой Калифорнии между городами Эль-Кайон и Элпайн, десять членов городского экологического корпуса в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет — за единственным исключением, все мужского пола, все латиноамериканцы, — сопровождаемые двумя женщинами — англоамериканками средних лет, смотрительницами заповедника, отправились в путешествие по диким местам.
Как члены спонсируемой городом организации они посещают благотворительную школу, в которой уделяется особое внимание личному участию в защите окружающей среды. Несколько
«Вот здесь у нас жилище темноногой древесной крысы», — говорит смотрительница Андреа Джонсон, живущая на горе, откуда хорошо виден заповедник.
Она показывает на сооружение из палок под ядовитым дубом[35]. Гнездо лесной крысы напоминает нору бобра. Оно состоит из множества маленьких закутков, включая специальную внутреннюю уборную, и отделения, где хранятся, освобождаясь от токсинов, припасенные для еды листья. Высота таких гнезд может достигать двух метров. Древесные крысы привлекают незваных гостей, объясняет Джонсон. «Триатомиды. Да-да, они самые!» — восклицает она. Триатомиды — это буквально кровососущие клопы-убийцы.
«Вот и одна из причин, по которой вам не захочется жить по соседству с древесной крысой. Триатомидов привлекает углекислый газ, которые мы все выдыхаем. Соответственно, они кусают людей около рта, — продолжала Джонсон, обмахиваясь рукой от утренней жары. — Эти клопы плотоядны, у моего мужа после укуса на лице остался большой шрам».
Один из участников похода так вздрогнул, что его брюки, по последней моде удерживаемые ремнем низко на бедрах, едва не соскользнули еще ниже.
Миновав логово древесной крысы, смотрительницы ведут путешественников сквозь заросли калифорнийской фуксии и лаврового сумаха в прохладу леса, где ручей впадает в небольшой заливчик. Карлос, высоченный здоровяк с серьгами и бритой головой, ловко перепрыгивает с камня на камень. В его глазах изумление. Он едва слышно восклицает что-то по-испански, склонившись над пятисантиметровой грозой тарантулов — осой с оранжевыми крылышками и темно-синим туловищем, укус которой считается одним из самых болезненных среди всех североамериканских насекомых. Оса не кружит над жертвой. Она набрасывается на паука тарантула, раз в пять превосходящего ее по размерам, парализует и, утащив под землю, откладывает прямо в него свое единственное яйцо и замуровывает жертву, отрезав путь к отступлению. Позднее яйцо развивается в личинку, которая съедает паука заживо. Природа великолепна, но не всегда добра.
Раннее детство некоторых из этих молодых людей прошло в сельской глубинке Центральной Америки или на мексиканских фермах. Карлос, который сейчас работает техником-ремонтником, рассказывает о бабушкиной ферме в городе Синалоа в Мексике: «Знаете, ребята, она держала свиней. У нее была земля. Было здорово».
Несмотря на свою теперешнюю городскую жизнь, эти юные эмигранты первого-второго поколений в детстве были ближе к природе, чем большинство североамериканцев. «В Мексике люди понимают, как непросто получить землю, свой собственный кусок, поэтому знают ей цену, заботятся о ней. Те, кто живет по эту сторону границы, не ценят землю так высоко. Она им легко далась. Слишком жирный кусок пирога, что-то в этом роде». Но еще минута, и «лесные братья» утратили былую серьезность. Начали поддразнивать девятнадцатилетнего паренька с застенчивой улыбкой и шишкой размером с убийцу тарантулов.
«Опять он спал с открытым окном, — замечает кто-то. — Это ведьма из Блэр его поцеловала!»
«Какое там, — смеясь
Спустя пару недель Карлос внимательно рассмотрел сделанные им в блокноте наброски растений и животных. Вместе с другими участниками он подсмотрел охоту рыжей рыси, послушал внезапно раздавшееся постукивание потревоженных в своем логове гремучих змей, почувствовал высокую музыку природы. «Когда я приезжаю сюда, то могу дышать, говорит Карлос. — Здесь начинаешь слышать. В городе невозможно услышать что-то одно, потому что слышно все сразу. Там все очевидно. А здесь приближаешься к каждой вещи и понимаешь гораздо больше».
Утрачивая способность чувствовать
Еще не так давно звуковое сопровождение дней и ночей малыша состояло по большей части из природных звуков. Большинство людей вырастали на земле, работали на земле и в ту же землю уходили после смерти. Сильна была связь с землей.
Сегодня жизнь наших чувств в буквальном смысле наэлектризована. Этому прежде всего способствует электроника: телевизоры, компьютеры. Но не только они, и более простые технологии сыграли в этом процессе важную роль. Например, кондиционеры. По данным Бюро переписи США, в 1910 году кондиционеры были только в 12 % домов. Тогда люди широко распахивали окна, впуская в свой дом ночной воздух, слушая ветер и шелест листвы. Ко времени пика рождаемости около половины домов стало проветриваться кондиционерами. К 1970 году их число достигло 72 %, а в 2001-м-78 %.
В 1920 году большинство фермерских хозяйств располагалось на значительном расстоянии от городов, вне зависимости от размера последних. Даже к 1935 году менее 12 % американских ферм было электрифицировано (для сравнения: в городах в это время электричество было в 85 % домов), но уже к середине 1940-х электричеством были обеспечены дома почти на половине американских ферм. В 1920-х фермеры собирались у местных магазинов послушать радио или сооружали собственную радиосеть, объединившись несколькими домами. В 1949 году только 36 % ферм было телефонизировано.
Мало кто из нас согласится сейчас поменять свой кондиционер на веер. Но мы редко вспоминаем о том, какую цену заплатили за этот прогресс: наша способность чувствовать резко и значительно понизилась. Как и мальчики из той компании, мы, люди, испытываем потребность в непосредственных, естественных ощущениях. Чтобы ощутить всю полноту жизни, нам необходимы полные силы чувства. В XXI веке западная культура приняла точку зрения, что мы благодаря вездесущим новым технологиям якобы прямо-таки купаемся в информации. Но в этот самый информационный век нам не хватает именно той информации, которая наиболее необходима. Природа учит нас чувствовать запахи, слушать, ощущать вкусы, видеть то, что скрыто «прозрачной липкой упаковкой, в которую мир завернут как карамелька, да еще с такой тщательностью, что нам до него не добраться». Так охарактеризовал ситуацию Д. Г. Лоуренс[36] в довольно, казалось бы, простоватом, но на самом деле чрезвычайно выразительном описании своего собственного пробуждения навстречу чувственному дару природы. Лоуренс описывает свое пробуждение в городке Таосе, штат Нью-Мексико, обличая «всезнайство» как недостойную замену мудрости и изумлению перед чудом.
«На первый взгляд может показаться, что мир стая маленьким и понятным. Бедный маленький шарик под названием Земля, туристы запросто исходили тебя вдоль и поперек, словно лес или Центральный парк[37]. Не осталось ничего загадочного, мы везде побывали, все повидали, знаем все и обо всем. Мы этот шарик сделали, и теперь с ним покончено.
Все это правильно, но только на первый взгляд. И лишь тот, кто скользит по поверхности и видит по горизонтали, говорит нам, что мы везде побывали, все повидали и все знаем.