Последний ребенок
Шрифт:
– Я знаю Тиффани, – словно ребенок, пробормотала его мать.
Никто не стал напоминать ей, что она уже говорила это. Джонни моргнул – пропавшая девочка стояла перед ним как живая. Маленькая, со светлыми волосами, зелеными глазами, шрамом на левой руке и глупой шуткой, которую рассказывала всем пожелавшим слушать. Что-то насчет трех обезьян, слона и пробки. Хорошая девочка. Всегда была такой.
– Тот человек на мосту, – начал Хант. – Помнишь что-нибудь еще? Ты мог бы его опознать?
– Я и не видел его толком. Что-то двигалось, вот и всё. Лица
– Машина?
– Нет. Я же говорил.
Хант выглянул в окно. Полицейские уже выходили из машин, и их тени четко выделялись на бетонной стене моста.
– Оставайтесь здесь, – сказал он. – Не выходите из машины.
Детектив вышел, захлопнул дверцу и огляделся. В тяжелом, сыром воздухе стоял запах реки. Из-под моста поднималась тьма, и Хант взглянул на север, словно хотел увидеть вдалеке каменные леса и, у подножия холмов, растянувшееся на двадцать миль и питающее реку болото.
Холодная капля упала на щеку, и детектив кивнул ближайшему копу:
– Посвети в ту сторону. Туда.
Он подошел к контрфорсу в тот самый момент, когда копье света ударило в ночь и упало на лежащее на берегу тело.
Неподалеку, футах в пяти от него, валялся велосипед Джонни Мерримона.
Господи.
Мальчишка прав.
Вокруг Ханта все пришло в движение. С ним прибыли четверо полицейских в форме и группа экспертов-криминалистов для осмотра места преступления. Несколько капель простучали по ветровому стеклу, а две или три попали ему на макушку. Дождь приближался.
– Накройте тело. Быстрее. Растяните брезент как можно шире. Накройте перила. – Детектив думал о соскобах краски и поблескивавших на дорожном покрытии осколках стекла. – Где-то там должен быть мотоцикл. Найдите его. И пусть сюда доставят палатку. – Бухнул гром. Хант посмотрел на небо. – Сейчас польет.
Джонни почувствовал, что мать начала дрожать. Руки… потом плечи…
– Мам?
Она, словно не слыша, только еще сильнее сжала ремешок. В задней части салона было темно, и ей пришлось подтянуть сумочку, чтобы заглянуть в нее в свете бьющих сзади фар. Подглядывая одним глазом, Джонни увидел, как мать роется в содержимом, достает пластиковый пузырек, вытряхивает на ладонь таблетку, бросает в рот и, закинув голову, глотает всухую, не запивая. Сумочка упала в темноту, а голова – на подголовник.
– Никогда больше так не делай, – произнесла она бесстрастным голосом.
– Ты про школу? – спросил Джонни.
– Нет.
Пауза. В груди у него похолодело.
– Никогда больше не подавай мне надежду. – Она повернулась и посмотрела на него. – Никогда больше не поступай со мной так.
Палатку успели поставить до того, как небеса разразились ливнем. Хлипкое сооружение тряслось и содрогалось. Хант опустился на корточки рядом с телом. Брезент хлопал так, что приходилось кричать. Два полицейских в форме держали лампы, эксперт-криминалист и два судмедэксперта склонились
– Вода скоро просочится, – сказал за спиной детектива один из полицейских.
Хант согласно кивнул. Грозы в конце весны приходили и уходили быстро, но воды приносили много. Сейчас это было совсем ни к чему.
Он осмотрел испачканное кровью лицо, обломок кости в месте изгиба руки. На одежде мертвеца запеклась глубоко въевшаяся грязь; черная, с зеленоватым отливом глина въелась в подошвы и ткань обуви. Запах еще сохранился; пахло чем-то органическим, не связанным ни с рекой, ни с недавней смертью.
– Что узнали? – спросил Хант, обращаясь к медэксперту.
– В хорошей форме. Развитая мускулатура. Возраст… Я бы сказал, между тридцатью и сорока. Бумажник у вашего парня.
Хант посмотрел на детектива Кросса, уже положившего бумажник в прозрачный пластиковый пакет для вещественных улик. Кросс был крупный, солидный мужчина, лицо которого в ярком свете выглядело тяжелым и как будто стянутым швами. Ему исполнилось тридцать восемь, и последние десять лет он работал в полиции. В свое время Кросс заслужил репутацию сурового патрульного сержанта, проявившего смелость в опасных для жизни ситуациях. В детективный отдел его перевели менее шести месяцев назад.
Протягивая пакет, Кросс доложил:
– Водительские права на имя Дэвида Уилсона. Донор органов. Коррекционных линз не носит. Жил в дорогом районе, при себе имел библиотечную карточку и несколько чеков: из ресторанов Роли и Уилмингтона. Следов обручального кольца незаметно. Наличных нет. Есть две кредитные карты.
Хант посмотрел на бумажник.
– Вы его трогали?
– Да.
– Ведущий детектив по этому делу – я. Понятно, Кросс? – сдержанно спросил он, с явным усилием контролируя себя.
Кросс расправил плечи.
– Да, сэр.
– На месте преступления никогда ничего без разрешения не трогайте. Сделаете так еще раз – выгоню.
– Я просто хотел помочь.
– Выйдите из палатки. – Ханта уже трясло от злости. Если он потеряет еще одну девочку…
Кросс вышел, виновато наклонив голову. Хант перевел дух и снова обратился к телу. Рубашка – обычная футболка, серая и пахнущая потом, кровью и глиной; ремень – коричневый, ничем не примечательный, с латунной, сильно поцарапанной пряжкой. Штаны из прочного, хорошо поношенного хлопка. Один глаз приоткрыт и выглядит в ярком свете безжизненным и тусклым.
– Ну и духота ж в этой палатке…
Звали медэксперта Трентон Мур. Невысокий, неброского телосложения, с густыми волосами и пористой кожей, он слегка пришепетывал, и этот дефект проявлялся тем явственнее, чем громче он говорил.
– Думаю, он был скалолазом.
– Прощу прощения.
Доктор Мур кивнул подбородком.
– Посмотри на его руки.
Хант посмотрел – руки у Дэвида Уилсона были грубые, с царапинами, ссадинами и мозолями. Ногти коротко постриженные и ровные, но грязные. Такие руки вполне могли быть, например, у рабочего-строителя.