Последний романтик
Шрифт:
— Птахе страшно в пустом доме, — сказала Джей ровно.
Люк с любопытством наблюдал за тем, как Джей, обваляв кусочки цыпленка в муке и сухарях, посыпала их специями.
— Птаха сказала, что ее сестра совершенно измучена. Этель может пробыть в Вайоминге неделю или больше, а может быть и месяц. Я сказал, чтобы она не беспокоилась. Этель скоро не вернется, но от Птахи вряд ли будет много толку.
Он скрестил ноги, обутые в высокие, шнурованные до лодыжек ботинки и весело добавил:
— Так что придется тебе готовить, О'Брайен.
Джей выложила
— Я буду готовить, — смиренно произнесла она, что почему-то Люка совсем не впечатлило.
Однако вскоре она наслаждалась изумлением, в которое привело Люка блюдо с идеально зажаренным цыпленком и безупречно взбитым картофельным пюре, не считая жареной кукурузы, оладий с яблочным джемом и помидорного салата. Однако, разворачивая салфетку на коленях, она подумала, что Люк скорее откусит себе язык, чем похвалит ее стряпню.
— Где Птаха? — спросил Люк.
— Я звала ее обедать, но она сказала, что поест в своей комнате.
— Этель обычно делала сметанный соус к цыпленку.
Джей перехватила взгляд Люка, брошенный на угол стола. Должно быть, там всегда сидит та самая сестра, к которой уехала Этель. Тоже, наверное, умеет делать сметанный соус. Но Джей удержалась от язвительных замечаний.
— Только не говори мне, что ты фанатка здоровой пищи. Я люблю мясо.
Может, ему и нравится мясо, но скорее всего в сандвичах. Сама невозмутимость, она протянула Люку салат.
— Все приемлемо в разумных объемах, — сказала она. — Мой отец и Кенни — врачи, мать — медицинская сестра, а Логан учится в медицинском колледже. Я знаю о закупорке сосудов больше, чем хотелось бы.
Люк оторвался от еды.
— Кенни и Логан?
— Мои братья.
— Двое, или есть еще?
— Да, еще двое. Блейн изучает биологию в Йове, а Брендон биохимию в университете.
— О'Брайен, твоя семья знает, что ты вышла замуж?
Джей сделала вид, что поглощена отделением куриного мяса от косточки. Помолчав, она неохотно ответила:
— Мать и отец женаты тридцать семь лет. Они считают, что сначала необходимо долго ухаживать за девушкой, потом познакомиться с родителями, потом обручиться, завершив всю мороку пышной свадьбой. На свадьбу Кенни и Кесси пригласили больше трехсот человек.
— Александр ездил с тобой на Рождество знакомиться с семьей, так, О'Брайен?
— Конечно нет. Он и его дочь Керри провели праздники с родителями умершей жены Бартона. Бартон — вдовец, Люк.
Она почему-то избегала встречаться с Люком взглядом.
В гостиной гулко били часы. Дождавшись последнего удара, Люк мрачно спросил:
— Так когда же ты представила его родителям как будущего мужа, О'Брайен?
3
— В День Благодарения, — сказала она. — Мы отправили Керри с друзьями на лыжную прогулку и полетели в Айову
— Почему?
Джей всем своим видом показывала, как ей неприятен этот разговор. Скорее бы Люк прекратил допрос и вспомнил про обед. Ей нестерпимо захотелось оказаться дома, в Денвере, и лучше бы во времена, предшествующие ее знакомству с Люком. Люк молча смотрел на нее. Пришлось ответить:
— Трудно объяснить. Понимаешь, мама хранит свое подвенечное платье для меня. Она хочет увидеть меня в нем на свадьбе. Нет, она бы не поняла, почему мы собираемся зарегистрировать брак в мэрии, без лишней помпы.
— Тебе придется сказать ей когда-нибудь.
— Это проблема. Но сначала надо развестись, ты забыл?
— Такое не забывают.
— Нет, не понимаю, что… что заставило меня выйти за тебя замуж! Я была в своем уме, твердой памяти и абсолютно трезва. Мне никто не приставлял револьвер к виску. В нашей семье никогда не было психических заболеваний. О чем я думала?
— О том же, о чем и я, дорогая.
— Если ты о сексе, то, чтобы им заниматься, не обязательно выходить замуж!
— Не похоже, что ты была создана для случайного секса, — сказал Люк. — Но я действительно слишком хотел тебя.
— Понимаю, — согласилась Джей.
Во всем виновата эта проклятая родинка и моя глупая нижняя губа. Они все с ума сходят, когда смотрят на мой рот, подумала она и воскликнула:
— Не все ли равно, сколько у меня было мужчин — один или дюжина! Все вы видите только мои губы. Неважно, что я при этом говорю! Ну, спасибо тебе, Ника и за пухлые губки и за милую родинку!
— Ника?
— Это мамина родня. Она была русской аристократкой, мама хранит ее портрет. — Джей вдруг засмеялась. — Мне достались русские губки с родинкой, и теперь я выгляжу, как девушка месяца из порножурнала. Как ты думаешь, при такой-то внешности легко убедить какого-нибудь самца, что и с интеллектом у меня все в порядке?
— Мне тоже нравится твои губы.
— Все мужчины одинаковы. Почему это только братья замечали, что у меня мышиный цвет волос, анемичное лицо, глаза-буравчики и нет бровей, рук и ног. — Джей уже здорово веселил их разговор. — А вот остальные видят только губку с родинкой.
— Еще бы! Такую губку! Если б я не увидел тогда эту чудесную родинку, я бы пальцем не пошевельнул, чтобы спасти тебя от лошади!
Джей замахнулась на него вилкой.
— Грех смеяться над трагедией всей моей жизни! Из-за проклятого пятнышка я работаю больше, чем десять здоровых мужиков. Смотри, мужчина надевает костюм под цвет глаз и все спокойно наслаждаются его видом. А я надену платье посимпатичней, и тут же какой-нибудь пошляк норовит шлепнуть меня по заднице. Или обвинить в использовании сексуальности для защиты клиента. Когда мужчина выигрывает дело, все восхваляют его способности. Выиграю я, всегда найдется кому сказать, что я флиртовала с присяжными. Газеты обсуждают юридические доводы моих коллег-мужчин и… мою прическу. Думаешь, просто всю жизнь только и делать, что самоутверждаться?