Последний рубеж
Шрифт:
— О нет, мы не…
— Это ты «не»…, - с насмешкой прервала ее Вероника, отчего Оксана окончательно растерялась. Как, проведя в Петербурге столь мало времени, эта слепая девушка умудрилась раскусить секреты их личной жизни? Вряд ли это Матэо упоительно рассказывал ей о подобных вещах…
Но в намеке Вероники была доля правды. В последнее время Оксана действительно сблизилась с Ермаковым: все чаще они встречались в комнате отдыха, чтобы поговорить обо всякой ерунде, и все чаще Королева ловила себя на мысли, что ей нравится их общение. В отличие от Лескова он не был мифическим рыцарем, которого девушка сама себе нарисовала —
— Ну а ты… Интересуешься Альбертом с какой-то целью или так, из-за праздного любопытства? — лукаво поинтересовалась Оксана.
— Я люблю угадывать внешность людей. Воспринимай это, как маленькое хобби одной слепой девицы, — Вероника пожала плечами.
— Извини…
— За что? — удивилась собеседница. — Моя слепота — это факт, и не нужно извиняться каждый раз, когда случайно напоминаешь мне об этом. К тому же, мой недуг не является врожденным. Сними я очки, и я увижу твое лицо. Вот только мои
глаза будут последними, что сможешь увидеть ты.
— Ты не контролируешь свои способности. Мне известно об этом, — тихо ответила Оксана.
— Теперь легенда о Медузе Горгоне больше не кажется такой ужасающей? — губы слепой тронула ироничная улыбка. — Я всегда сочувствовала этой несчастной женщине. Персей убил ее за то, в чем она толком не виновата… Ее дар был ее проклятьем. В мифах ее, конечно же, выставляли чудовищем, но кто на самом деле знал, что чувствовала эта женщина? Возможно, она убивала не только своих врагов, но и тех, кого любила…
Вероника тихо рассмеялась, но Оксана не улыбнулась в ответ. Она опустила глаза, вдруг осознав, что речь идет далеко не о древнегреческом монстре, а о молодой женщине, которая случайно уничтожила того, кем дорожила. Чуть помолчав, Королева предпочла переменить тему, и собеседница с легкостью подхватила ее, словно и не было никаких откровений.
Жизнь Вероники в Петербурге постепенно налаживалась, и она начала ловить себя на мысли, что счастлива в этом городе. Разумеется, счастлива настолько, насколько позволяла сложившаяся ситуация. Ее мир больше не был ограничен территорией подземного особняка, а общение — разговорами с угрюмым испанцем. Матэо был для нее своего рода отцом, к которому она успела привязаться, но даже он не мог удержать ее в комнате, в то время как здесь столько всего интересного.
Первое время Фалько нервничал, отпуская Веронику на прогулки, но каждый раз успокаивал себя тем, что в случае беды эта «хрупкая девочка» в любой момент может снять очки. И тогда сохрани Господь того, кто посмеет ее обидеть. Таким образом девушка получила разрешение не только покидать свою комнату, но и прогуливаться в одиночестве по коридорам правительственного здания.
Как-то раз она остановилась напротив двери одного из кабинетов и несколько секунд молча стояла напротив, словно не решаясь войти. Однако девушка знала, что внутри никого нет — из-за двери не доносилось ни звука. Не было слышно ни дыхания, ни стука сердца, и это несколько огорчило Веронику. С самого появления в Петербурге она хотела поговорить с одним из местных жителей и каждый раз откладывала это разговор, сомневаясь, имеет ли она право вмешиваться. Да и, если откровенно, у нее не было настоящего желания разговаривать с этим человеком. То, что она делала сейчас, было лишь благодарностью за предоставленный кров.
Однако, когда девушка уже собиралась
— Даже не спросишь, почему я здесь гуляю совсем одна? — с иронией поинтересовалась она, поравнявшись с Дмитрием. Лесков остановился, недоверчиво глядя на слепую девушку, после чего тихо спросил:
— Что меня выдало?
— Сердцебиение. Удары быстрые, тяжелые, я бы сказала… неестественные. Не как у других «полукровок».
— Не как у других? — мужчине показалось, что он ослышался. Еще пять минут назад Вайнштейн с облегчением рассказывал, что все проверки показывают, что никаких изменений, кроме радужки глаза, в организме не произошло.
— А Лесков ли ты вообще? — губы девушки тронула странная улыбка. — Возможно, если я сниму очки, мы сразу это выясним. Поговаривают, будто мой вид не может навредить «истинным». Именно поэтому нас и не перебили, как других «паразитов».
Дмитрий невольно отступил на шаг, когда девушка коснулась пальцами дужки очков, после чего добавила:
— Не нервничай, я всего лишь поправила… Пока. Возможно, тебе нужно немного времени, чтобы признаться, что ты — самозванец, а настоящий Дмитрий Лесков погиб в водах Тихого Океана. А ты, красавчик, поглотил часть его энергетики, принял его обличье и записался в наш дружный отряд. Вопрос, с какой целью?
— Такой интерпретации заезженной сказки о кайраме-спасителе я еще не слышал, — губы Дмитрия искривила усмешка. — Впрочем, если это правда, и я такой хитроумный «истинный», что мешает мне прямо сейчас свернуть вам шею и отправиться своей дорогой?
— Страх, что я все же сумею тебе навредить, — Вероника улыбнулась в ответ. — Тебе сейчас страшно — сердце забилось еще быстрее.
— Как и вам, моя дорогая гостья. Я могу буквально коснуться вашего страха. Вы ведь тоже не уверены, что сумеете меня убить. Забавно, правда?
— Очень… Но, может, все же признаешься, кто ты такой? Я не желаю тебе зла, лишь хочу понять, на чьей ты стороне. И, главное, почему ты пришел с нами в Петербург?
— Как минимум потому, что это мой дом, — голос Дмитрия прозвучал мягче. — Я понимаю, что вы напуганы из-за этой дурацкой истории с изменившейся энергетикой, но Альберт говорил, что даже у людей такое случается. На меня же влияет исключительно «эпинефрин класса А». Не нужно искать демонов там, где их нет. Ваш враг, Вероника, на Золотом Континенте.
— Или ты сам не понимаешь, что с тобой…, - словно не слыша его слов, задумчиво произнесла девушка. — Наверное, это страшно — оказаться в такой ситуации. Как будто плутаешь в лабиринте Минотавра…
— Не удивлен, что вам близка греческая мифология.
Вероника тихо рассмеялась:
— Если ты — чужак, то очень хорошо знаешь его повадки. Впрочем, сейчас самое главное — спасти оставшихся в живых. Не так ли?
— Верно, — ответил Лесков, все еще чувствуя удивление и тревогу. Он ожидал услышать что угодно, но только не обвинение в том, что он — чужак. И, главное, кто его подозревал? Слепая девчонка, которую привезли сюда только благодаря ему. В каком-то смысле он пожертвовал своей жизнью ради ее безопасности. Не в прямом смысле, конечно, но этим вполне можно будет попрекнуть нахалку, если она еще раз посмеет обратиться к нему с подобными заявлениями. Или к кому-то из горожан.