Последний рубеж
Шрифт:
Спустя тридцать минут неистовый огонь объял старто-посадочные поля технических космодромов планеты Ганио.
Технические носители поднимали в космос два крейсера и десять фрегатов.
Ракетные носители, системы которых не подчинились дистанционным командам, остались неподвижны, и только два десятка "Нибелунгов" с серв-соединениями на борту, присоединившись к строю вновь сформированной эскадры, сопровождали зловещий старт.
Часть 2
Проклятье войны
Глава 4
Наследницы "Сакса"
Планета
Сегодня Шайгалову захотелось побыть одному.
Бывает такое: накатит вдруг непонятная тоска – не то усталость от напряженных работ накапливается, не то душа куда-то рвется… Не поймешь.
Прошел год с момента их появления на планете, которую Святогор предложил окрестить Афиной.
Название понравилось, хотя с древней мифологией были знакомы далеко не все.
…Многое изменилось за истекший год. Иван не удивлялся тому, что люди работают почти с такой же самоотдачей, как и киберсистемы.
Он был самым старшим из них. Шайгалову исполнилось пятьдесят, начало войны он застал девятнадцатилетним парнем и, признать откровенно, не думал, что за тридцать один год, прошедший с того момента, как он перешагнул порог пункта вербовки, его душа сохранила способность жить не мерками одного дня, не гибельным напряжением боев, а… иначе, воспринимая каждое наступающее утро, как собственное обновление…
На Ширане казалось, что жизнь закончилась, пришла к своему закономерному финалу и впереди лишь несколько лет (а может, всего месяцев) напряженного, томительного ожидания, за которым последует беспощадный удар из космоса.
Удар пришел, но не от Флота Свободных Колоний.
Шайгалов часто спрашивал себя: почему они целый год провели в ожидании неизбежной развязки? Зачем ждали, когда можно было эвакуировать базу намного раньше, раствориться в льдистом сиянии звезд, начать новую жизнь?
Инерция мышления?
Да, наверное, так. Война стала для них если не смыслом существования, то привычным мерилом всех ценностей, среди которых уже не находилось места таким понятиям как "жизнь" или "любовь". Слишком много страшных эпизодов хранила память, рассудок оперировал въевшимися в него мотивами поступков, и лишь где-то в тайниках души у каждого из них еще теплился уголек человечности.
Прошедший год изменил многое, если не все, но, оглядываясь на сделанное и прожитое, Шайгалов каждый раз начинал невольную борьбу с призраками, словно ему не верилось, что окружающая реальность не сон, а явь, созданная, в том числе, и его руками…
Год назад здесь кружил поднимаемый ветром пепел, возвышались похожие на окаменелые скелеты фантастических чудовищ решетчатые вышки древнего периметра, а потрепанные посадкой колониального транспорта джунгли казались абсолютно чуждыми, враждебными.
Сейчас на склонах двух искусственных насыпей, ограничивших рукотворную долину, зеленела трава.
Пресноводный ручей, берущий свое начало далеко в предгорьях, проходил через дамбу, возведенную
Зелень радовала, ласкала глаз, двухэтажные дома с многоскатными крышами, крытыми энергопоглощающей черепицей, постепенно тонули в ней, скоро кроны деревьев, кустарники, высаженные на гребне возвышенностей, и вездесущая трава окончательно скроют шрамы от посадки двух космических кораблей, маскирующие поля надежно скроют изолированное поселение от обнаружения орбитальными сканерами и тогда…
Мысль Шайгалова осеклась.
Он каждый раз останавливал свое воображение, когда дело касалось вопросов будущего. Нельзя далеко и категорично загадывать наперед. От этого правила, воспитанного войной, он уже не сможет избавиться до конца своих дней.
…Поднявшись по пологому склону, Иван на минуту остановился.
Сегодня он позволил себе сделать выходной. Дела в колонии уже не требовали пристального, постоянного внимания, критический момент развития давно пройден, восстановлено большинство аппаратуры с борта колониального транспорта "Сакс", и обстановка под куполом статис-поля полностью контролируется системами искусственного поддержания климата. Древние машины на поверку оказались хороши, неоценимы в вопросах преобразования небольшой территории.
На гребне пологих возвышенностей была заметна ровная цепочка уходящих к зеркальной глади защищенного скалами залива устройств, препятствующих взаимопроникновению двух биосфер. Воздух над своеобразной разделительной полосой струился подобием марева. Защита казалась призрачной, эфемерной, но Шайгалов знал, что ее не сможет одолеть и ураганный порыв ветра.
Дальше простирались пустоши, между джунглями и долиной постоянно поддерживалась многокилометровая зона адаптивных посадок. Специальные культуры бактерий постепенно вытесняли исконную микрожизнь, готовя почву для земных видов растений, но пока пустоши выглядели довольно мрачно: земля потрескалась, лишь кое-где видны пожелтевшие султанчики травы, в некоторых местах еще возвышаются одинокие, похожие на папоротники растения, но они долго не выдержат под открытым солнцем, вне влажной, удушливой атмосферы, царящей под сумеречным пологом первобытных джунглей Афины.
Взгляд Ивана зацепил несколько свежих воронок, скользнул по громадным тушам звероящеров, вокруг которых галдели стаи стервятников. Ночью он слышал короткие отрывистые очереди автоматических орудий и теперь не удивился открывшемуся зрелищу, вид воронок лишь напомнил ему о том, что до слияния двух биосфер еще очень далеко. Не так много у людей сил и средств, чтобы вести глобальное освоение больших участков поверхности, да и к чему? Колония малочисленна, места в долине хватает и для комфортного проживания, и для выращивания необходимых пищевых культур, так какой смысл враждовать с исконной биосферой, пытаясь отвоевать у джунглей не нужные пока гектары?