Последний рубеж
Шрифт:
Осень 2011 года. Небо. Падение
– Дамы и господа, говорит капитан корабля. – Ник вышел на громкую связь со спящим салоном. – Мы входим в зону турбулентности, просьба всем пристегнуть ремни.
Бортовой инженер склонился над приборами и послал команду двигателю на ускорение. Двигатель не среагировал,
– Удержать высоту не удастся, – сказал Ник и повернулся ко второму пилоту, – Бобби, что делали на земле с этим четвертым двигателем?
– Ремонтировали, сэр, – на лбу Бобби проявились крупные капли пота. – Предыдущий экипаж по возвращении доложил о неполадках. Может, не всё исправили?
– Запросите центр Окленда на более низкий эшелон!
– Есть, сэр! – и Бобби сразу же сообщил в микрофон: – Центр Окленда, это Сельта четыре четверки, у нас отказ четвертого двигателя, запрашиваю девятый эшелон.
– Сельта четыре четверки, девятый эшелон разрешаю.
К моменту разрешения самолёт уже и сам снизился на один эшелон.
– Бортинженеру запустить четвертый двигатель, – у Ника еще теплилась слабая надежда, но двигатель опять не среагировал.
– Нет реакции, – доложил он, – капитан, у нас сильный крен вправо. Скорость падает.
– Сельта четыре четверки, говорит Центр Окленда, для вас приготовлен курс два сорок.
– Центр Окленда, говорит Сельта четыре четверки, принимаем курс два сорок.
– Капитан, мы продолжаем снижение, – отчеканил второй пилот.
Ник задумался. Каждая секунда в такой ситуации может стать решающей. Пока еще всё под контролем, однако что-то ему подсказывало, что скоро всё изменится и не в лучшую сторону.
– Нос вниз, – отдал неожиданную команду Ник, в надежде увеличить скорость.
Самолёт начал снижение, но и это не помогло, крен самолёта продолжал увеличиваться. Тогда Ник принял решение отключить автопилот и перейти на ручное управление. Самолёт резко дернуло, в салоне попадала посуда и сумки из багажных
Ник бросил взгляд на показатель АИН и почувствовал, как у него зашевелились волосы. Этот прибор не показывал линию горизонта, он был полностью черным. Теперь Ник не мог знать, где земля, а где небо. Каким образом прибор мог внезапно выйти из строя, было неясно. И тут у Ника закралось страшное подозрение – прибор не видит горизонт. Борт мчится носом прямо в землю? Только в этом случае прибор мог показывать всё черным.
– Нет, чертовщина какая-то, не может быть такого, – тихо обронил Ник.
Катастрофа мощным рывком вторглась в его полёт, и он впервые не отдавал себе отчета, что надо делать.
Между тем в салоне самолёта творилось ужасное. Всё то, что не было закреплено, стало летать в воздухе, биться о стенки, пассажиров, потолок. Стюардессы ничем не могли помочь, так как сами были пристегнуты и вдавлены в кресла. Из багажных отсеков полетела последняя ручная кладь. Раздавались стоны и крики. В салоне отчетливо был слышен треск заклепок, будто бы пули бьются об обшивку самолёта. Кто-то вцепился руками в ручки кресел, кто-то уперся в переднюю спинку, но все, абсолютно все издавали панический вой смерти. В этот момент мало кто сомневался, что самолёт неуправляем и падает тяжелым камнем в океан.
«Конец совсем близко?» – спросил себя Ник.
– Второй пилот, доложить высоту! – Ник изо всех сил тянул вибрирующий штурвал на себя, через который к нему в душу вползал холодный липкий ужас.
– Седьмой эшелон, сэр, – Бобби каким-то образом еще сохранял силу духа, – первый, второй двигатель, сэр, потеря тяги. Скорость растет, капитан, у нас что, свободное падение?
– Да, чёрт возьми, у нас свободное падение, – Ник сам удивился, что на вкус эти слова были довольно пресные и обычные.
Слова имеют вкус?
Да что вы, у нас тут всего-то на всего свободное падение, и что тут необычного?
Конец ознакомительного фрагмента.