Последний рубеж
Шрифт:
– Да, сэр, начинаю движение, – второй пилот переключил пару тумблеров на панели приборов и стал осторожно выводить огромную машину на нужную полосу.
– Вышка-старт, добрый вечер, это Сельта четыре четверки на предварительном, разрешите исполнительный.
– Сельта четыре четверки, это Вышка-старт, исполнительный разрешаю.
Огромный самолёт стал плавно двигаться вперед, удаляясь от здания аэропорта. Дойдя до взлётной полосы, второй пилот остановил машину секунд на пять и так же медленно повел ее вперед направо.
– Вышка-старт, занимаю полосу двадцать четыре – исполнительный, –
– Сельта четыре четверки, это Вышка-старт, взлёт разрешаю, боковой триста градусов, тридцать узлов, – и дальше не по протоколу, – удачного полёта, ребята, с погодкой вам свезло.
– Вышка-старт, это Сельта четыре четверки, взлетаю.
Тяжелая машина еще стоит на месте, когда лопасти турбины начинают напряженную борьбу с тормозами на шасси. Тяга увеличивается, а второй пилот всё продолжает медленно добавлять обороты двигателям. Вот в нужный момент он снимает двести тонн с места, машина делает рывок и резко начинает свой разгон. Длинные крылья отбивают дробь в такт быстрому движению. В лобовых окнах кабины пилотов замелькала разметочная полоса. Быстрее, быстрее, еще быстрее.
– Показания бортовых приборов в норме, индикаторы скорости работают нормально, скорость восемьдесят узлов… сто… сто двадцать…
Под доклад второго пилота самолёт сильно толкает шквальным ветром в правый борт.
– Боковой ветер тридцать узлов, сэр.
– Вижу, – произнес Ник, внимательно следя за разбегом.
– Скорость сто двадцать… сто тридцать, – продолжил отсчет второй пилот.
– Отрыв! – прозвучала команда капитана, и под громкий вой мощных турбин оба пилота потянули штурвалы на себя.
– Есть отрыв! – вторил ему пилот.
Величественная птица плавно задрала нос кверху, оттолкнулась от бетонки и медленно вошла в воздушное пространство. Со стороны казалось, что она не торопилась и в какой-то миг даже чуть застыла на месте.
– Убрать шасси, – приказал капитан в ту секунду, когда самолёт опять тряхнуло под натиском дождя и ветра.
– Есть, убрать шасси, – ответил Бобби. – Вышка-старт, взлёт произвел.
– Четыре четверки, это Вышка-старт, набирайте эшелон десять ноль, влево курс два пять.
– Вышка-старт, вас понял, девять ноль, влево два пять, – ответил диспетчеру Ник.
От сильной тряски «обезболивающее» теряло свои свойства, и голова опять гудела.
– Пора нам выбираться из этого дерьма, – он сжал штурвал покрепче и потянул его на себя. – Ну, дергай за «рога», Бобби, чего сидишь?
И самолёт уверенно изменил угол, да так, что пассажиров вжало в спинки кресел. Ник еще добавил оборотов двигателям, отчего звук в салоне стал напоминать жужжание огромного миксера, который и должен был бы разогнать все тучи за бортом.
Должен, но не разогнал.
Машина всё быстрее и быстрее карабкалась наверх. Тряска увеличилась. В салоне стали слышаться крики женщин и детей. Даже мужчины вцепились в ручки кресел, крепко упершись ногами в пол, они отчаянно пытались перебороть свой страх. Кто-то молча, а кто-то с тихим воем.
– Диспетчер, это Сельта четыре четверки, – запросил Ник, – нам надо три ноль влево, там зона поспокойней.
– Сельта
– Диспетчер, это Сельта четыре четверки, выполняю три ноль влево.
Ник сделал осторожный маневр и продолжал тащить наверх огромный борт сквозь облака, грозу и гром. Эшелон четыре, пять, шесть, но облака всё не кончались и, казалось, что бешеная тряска сейчас разложит на молекулы эту огромную машину.
– Бобби, – обратился капитан к бледному пилоту, – а ты не слышал, что этот «бобик» взлетать умеет вертикально?
Второй пилот повернул голову к командиру и удивленно спросил:
– Вы хотите это проверить, сэр?
– Расслабься, Бобби, я пошутил! Попробуем потом.
Эшелон семь.
От напряжения у обоих пилотов стали мокнуть рубашки. Тряска становилась критической. Ладони Ника побелели от напряжения, а мышцы рук уже устали.
Восемь.
Как же так, просвета всё не видно. По всем законам они уже должны выскочить из этой зоны облаков.
Девять…
И вдруг машину, как мячик из воды, выбросило на чистый разреженный воздух. Звёздное небо, полная луна и тишина. И тряски нет в одно мгновение. На долю секунды всем на борту показалось, что они испытали невесомость.
– Как говорится, сохраняйте спокойствие! – пошутил Ник. – Экипаж и бортпроводники подготовлены к действиям в аварийных ситуациях.
– Сплюньте, капитан! – Бобби явно было не до шуток. – Не приведи Господь.
И оба с облегчением выдохнули полной грудью. Ник сбавил обороты у движков и плавно выровнял линию горизонта.
– А вот теперь, Бобби, врубай свой автопилот, нам нужно отдышаться.
– Есть, сэр, перехожу на автопилот, – второй пилот выполнил команду.
Ник откинулся на спинку, закрыл глаза и задремал. Проспал он в таком положении не меньше часа…
Я смотрел на огонь и молча слушал Ника. Вокруг нас была темень, которая так хорошо помогала рисовать моему воображению все детали, все мелочи, все чёрточки этой картинки. Я вспомнил свой перелёт сюда через Атлантику. Нет, нас, конечно, потрясло, но это были цветочки по сравнению с тем, о чём сейчас поведал Ник. Однако же я немного поспешил, решив, что окончание истории уже совсем близко.
Ник продолжал молчать, затем глотнув виски, решил продолжить:
– Всё началось в пять утра. Полёт проходил в штатном режиме: строго на восток, над Тихим океаном, высота двенадцать тысяч метров, борт шел на автопилоте, скорость около восьмисот километров в час [9] . Неожиданно небольшой боковой ветер вверг самолёт в легкую тряску. Не страшно. Но уже через десять минут поток резко окреп, а второй двигатель внезапно начал терять тягу, и через пару минут мы заглянули в глаза смерти…
9
В отдельных главах для удобства читателей английская система мер: узел, фут, миля, фунт, будут заменены на международную систему единиц: километр, килограмм, цельсий и так далее.