Последний рубеж
Шрифт:
— Поскольку шаттлы были назначены для встречи "Огней Веры" до нашего крушения, то видимо их списали как уничтоженные вместе с кораблем.
— Понятно, — ответил я, качая головой, как это часто происходило от явного идиотизма бюрократического мышления, — значит, они завершат свою жизнь здесь?
— Пилоты не могут получить разрешение покинуть планету, — сказала Сулла, — поскольку официально не существуют. Но власти космопорта Примаделвинга приказали им в любом случае очистить взлетные площадки.
— Верно, — сказал я, пытаясь вникнуть, — они отослали приказ шаттлам, существование которых отвергают,
Сулла кивнула, ее выступающие зубы стали еще более видимыми, чем обычно, когда она ухмыльнулась абсурдности ситуации.
— Именно. Но, конечно же, не в таких выражениях. Просто был дан общий приказ очистить площадки для рутинного восстановительного ремонта и обязывающий все приземлившиеся суда убраться. Что они и сделали.
— Но почему сюда? — настаивал я.
— Сюда прилетает относительно немного шаттлов, — ответила Сулла, — так что им не нужно строить постоянные посадочные площадки. Они просто приземляются на ледовое поле и их грузы забираются краулерами.
— Так что никто в Подльдове не может послать их на хер, — сделал я вывод, и Сулла кивнула.
— В этом нам повезло, — добавила она, столь радостным тоном, что я сразу же автоматически начал опасаться худшего.
— В чем конкретно? — спросил я, уже зная, что мне не понравится ответ.
— Они могут отвезти нас обратно в Примаделвинг, — сказала Сулла, как будто это было очевидным, — это же мощные грузовые шаттлы, не забывайте, не воздушные суда. У них хватит мощности вылететь, невзирая на погоду, или даже полностью выйти из атмосферы, если это понадобится для дела.
— Верно, — согласился я, медленно кивая. И высадить нас прямо в центре затягивающейся петли из тиранидов, что не было для меня приятной перспективой. С другой стороны, как ни старался, я не мог выдумать хорошую причину воспротивиться этой идее; что учитывая мою репутацию, в любом случае вызвало бы удивление у многих.
— И как вы предполагаете наложить на эти шаттлы свои ручонки? — наконец спросил я, хватаясь за соломинку. — Если Администратум запретил доступ…
— Они не могут, — ответила Сулла, явно ведомая дальше своей одаренностью, — их уже приписали, как оборудование для операции Гвардии. Так что мы просто скажем им, что они были правы с самого начала, и шаттлы станут частью полкового имущества.
— Они уже списали их как уничтоженные при крушении, — указал я, уверенный, что и на этот вопрос у нее уже был ответ и, несмотря на свои чувства, заинтригованный настолько, что заинтересовался, как это можно провернуть, — как ты отчитаешься, что они вернулись в строй?
— Спасенное имущество, — с совершенно искренним выражением лица ответила она, — но, возможно, нам и не нужно будет: военные запросы автоматически отменяют протоколы Администратума [122] .
— Так и есть, — согласился я. — А что насчет пилотов? Что они думают по этому поводу?
Зная, что Сулла уже выследила их и выкрутила руки, хотя в данных обстоятельствах я сомневаюсь, что ей нужно было слишком сильно давить. Им буквально некуда было идти.
— Все готово, — уверила она меня, подтверждая мои предположения, — как только они смогут вернуться на летную палубу, они будут счастливы.
122
Что
— Очень хорошо, капитан, — сказал я со всем энтузиазмом, который только мог сфабриковать, — ваша инициатива похвальна.
Сулла аж засветилась, как будто я только что предложил ей кусочек сахара.
— Стараюсь, как могу, — самодовольно ответила она.
Глава двадцать четвертая
Я был прав относительно того, что ситуация не улучшится в мое отсутствие: по правде, все было с точностью до наоборот. Адские погодные условия никоим образом не волновали нидов и первое, что я увидел по возвращении на командный пост, кольцо иконок, готовое выдавить жизнь из Примаделвинга. Осознание, что мы хотя бы приобрели в пользование несколько выходящих в космос шаттлов, которые могли поднять меня к безопасной обители орбитальных доков, унести от тиранидов, если все станет совсем плохо, было, конечно же, приятным, но в целом, я бы предпочел очутиться где-то в совершенно другом месте.
— Добро пожаловать обратно, — без тени иронии поприветствовал меня Броклау, — я уже начал думать, что вы пропустите все веселье.
— Я был уверен, что и на меня хватит нидов, — ответил я, размышляя о том, что если это действительно его представление о веселом времяпрепровождении, то он отчаянно нуждался в том, чтобы узнать о жизни больше.
— Что я пропустил? — не то, что бы это меня волновало хоть на йоту, но не повредит выглядеть заинтересованным и это хотя бы даст мне на чем-нибудь сконцентрироваться, отвлекая мысли от проигрывания самых худших сценариев.
— Ниды все еще в движении, — сказала Кастин, махнув на гололит, очевидно, на случай если я еще лично не осознал, насколько в глубокой заднице мы оказались, — и белая мгла полностью прервала отсылку любых конвоев с беженцами.
Она выразительно пожала плечами.
— В любом случае, они становились все более и более рискованными, с тех пор как ниды начали приближаться.
— По крайней мере, у нас теперь есть шаттлы, — сказал я, — мы сразу же можем продолжить эвакуацию.
Я совершенно не завидовал пассажирам, наше относительно шустрое путешествие было чрезвычайно неприятным; на этот раз я начал понимать, что чувствует Юрген, поднимаясь в воздух. Хотя, по правде говоря, он держал свои чувства при себе, перенося тряску со своим обычной стойкостью.
— Хорошая новость, — сказал Броклау, — у нас еще болтается под ногами около восьмидесяти процентов гражданских.
— Это означает, что нам понадобится примерно пятьсот рейсов каждого шаттла, — ответил я, — если мы сможем устроить дополнительные этажи в грузовых отсеках, чтобы создать несколько палуб.
Поймав вопросительный взгляд, я добавил.
— Сулла уже считала.
— Пятьсот рейсов? — с тоном полного недоверия сказала Кастин. — Нас сомнут задолго до того, как они сделают так много.