Последний шанс. Том 1
Шрифт:
Глаза чуть жгло от недосыпа, выпитый кофе не помог.
– Ян, – укоризненно вздохнул Войцек. – Давай рассказывай, а то я и дальше буду виться вокруг неприкаянным духом…
Ян вздохнул, но ничего не сказал. Помолчал, крутя в руках сыплющий пеплом окурок и думая, стоит ли доставать вторую сигарету.
– Она мне снится, – выпалил он. – Есеня, то есть. И давай без твоих дурацких шуточек, ладно?
– Да я не собирался… – обиделся Влад. – Ты поэтому по ночам кричишь?
Ян кивнул, продолжая
– Она ведь… не чужой человек была, а я вот так ее убил, – глухо продолжил Ян. – Теперь вот мучаюсь с этими кошмарами.
– Жалеешь, что решил меня спасти? – тихо проронил Влад.
– Нет. Никогда.
Даже если бы ему дали второй шанс, он выстрелил бы снова. Трижды – и все твердой рукой, прямо в сердце. Потом, конечно, так же мучился бы от кошмаров.
Прошло еще полминуты, прежде чем он отважился заговорить дальше:
– И самое страшное, что она стоит и молчит. Смотрит и просто с места не двигается, как будто глазами меня проедает, а я кричу что-то, хочу сказать, что мне жаль, что я совсем не в нее стрелял, но чувствую: не слышит, совсем ни слова не слышит, а я все докричаться пытаюсь. – Ян рассказывал, часто вздрагивая, словно сказанное причиняло ему физическую боль. – Влад, я чувствую, как с ума схожу, она мне скоро будет наяву мерещиться…
Он в отчаянии вцепился взглядом в темную фигуру Войцека, который, впервые за долгое время, никак не мог найти, что сказать. Оглянулся по сторонам, на полупустую улицу, боясь увидеть среди прохожих знакомую, худощаво-птичью фигурку.
– Пройдет со временем – должно пройти, – как-то неуверенно пробормотал Влад. – Когда я впервые убил, – неожиданно начал рассказывать он; Войцек вообще никак не распространялся о том, как работал в Праге. – Я месяцами спать не мог, все чудилось в ночи, слышал шорохи, точнее, сам себе их придумывал… А это был оборотень, алкаш какой-то – его и надо было пристрелить, он безобидную соседку загрыз, а я, молодой еще был, все мучился, места себе не находил. Думал, что совершил что-то очень неправильное, что гореть мне теперь, – рассмеялся он, – гореть в Аду… А потом прошло – понял, что иначе никак нельзя было.
– А до того, как пройдет? – мрачно переспросил Ян. – Я ведь свихнуться успею с десяток раз.
Влад ничего не смог ответить.
– Жалкое зрелище, – вздохнул Ян, имея в виду себя. – Инквизитор, тоже мне… Денница, сколько мы всего натворили…
– Зато живы остались, – подсказал Влад.
Ян с сомнением покосился на духа, но Войцек продолжал открыто улыбаться:
– Да живы, живы, не спорь мне тут, – самоуверенно заявил он. – По сравнению с самим Создателем неплохо отделались.
– Оптимизма тебе, конечно, не занимать, – вынужден был признать Ян. – Просто я… думал, это сломает меня чуточку меньше, понимаешь?
– Все мы меняемся, нормально это, – отмахнулся Влад. – Ты бы сейчас не узнал того наивного мальчишку, которым был, когда мы только встретились. А себя до встречи с Карой я и вспоминать не хочу. Все, что с нами произошло – к лучшему. Когда верить уже не
Темные петербургские небеса могли бы прогрохотать для приличия, но они только плакали осенним мелким дождиком, жалко и безнадежно.
***
Новости в Аду разносились необычайно быстро, особенно когда это были новости о смерти одного из Высших демонов. Рассказ об убийстве Амона, о возможной причастности к нему Гвардии, мгновенно облетел всех Высших, подобно пожару в сухом лесу. Одним из немногих, кто радовался, был Вельзевул.
Он давал смертную клятву ушлому маркизу, потому сейчас надеялся, что проклятие с его смертью будет снято, а он сможет ринуться к Каре и рассказать о том, что ей уготовано. Но магия держала его так же крепко, как в первый миг, когда отгремели в зале слова, жгла горло, мешая говорить и даже думать о том, что там произошло.
Вельзевул метался по кабинету, обставленного богато, но с заметной небрежностью, словно бы только для вида. Он напряженно думал о Каре, которую собирались убить. Он практически чувствовал, как наемник стоит у нее за спиной, держа в руках изогнутый кинжал, который вот-вот загонит между тяжелыми крыльями Падшей.
Он не был верным соратником Гвардии, но ему нравилась эта девочка. Он уважал ту, за кого решил отдать жизнь его сын.
За стеной, в комнате, надрывно плакала маленькая дочь. Возможно, и это действовало на него так отвратительно: мысли смешивались в неприятную кашу, он закрывал глаза и представлял разоренный Ад – не то от рук Кары и ее гвардейцев, не то после победы шайки Высших и их страшного покровителя.
Одно его имя вселяло ужас. Вельзевул помнил Ассирию, которой это существо фактически правило, изгнанное из Рая и не принятое в Ад.
Впрочем, и помнил, как она пала.
Из соседней комнаты доносилась тихая колыбельная – такие знали только в Аду, певучие и долгие, почти без слов. Упав в кресло и прикрыв глаза, Вельзевул почувствовал, что песня успокаивает и его – что-то такое Королю Ада в детстве напевала его собственная мать. Он забыл ее уже давно, но помнил, как она подолгу бродила по дому, даже уложив детей спать, не могла лечь сама, в длинной ночной рубашке маялась по коридорам белым призраком – и напевала…
Потом она умерла, угасла, эта слабая демоница, но песня еще оставалась в его памяти.
Вельзевул резко вскочил, бросаясь к столу. В руке быстро заскрипело черное ободранное перо, криво полились на пергамент слова, торопливые, без знаков препинания – почти без смысла. Если он не мог говорить, он хотя бы мог отправить Каре письмо, предупредить… Отчаянно скрипело, почти ломаясь, перо.
Неожиданно схватило болью и голову, и руку, которой он выводил свои дрожащие строки, и сопротивляться этой вспышке он долго не смог – тяжело упал на пол. С грохотом, с криком, он схватился за тяжелую рогатую голову, изнывая от боли.