Последний шанс

Пеунов Вадим Константинович

Иван Иванович отупело перечитывал короткий протокол во второй и в третий раз, и до него никак не доходило: «С наганом... Уперся дулом нагана в живот и сказал: «Крепись, милая. Помешать нам вы не сможете, мы свое возьмем». И тут он вспомнил: «Это же слова Сани!» Да, да, рассказывая о событиях в магазине, Саня сказал: «Говорю продавщице: «Крепитесь... Помешать им мы не сможем, они свое возьмут». И дальше все почти по тексту протокола, только совершенно в иной трактовке всех событий.

Иван Иванович поднял глаза на Крутоярова, который настороженно ждал реакции своего начальника.

Вид у майора

Орача был растерянный и жалкий. Крутояров, сочувствуя, сказал:

— Я сделал все, как вы приказывали, товарищ подполковник. Там есть вторая схема, по отделу: кто как стоял. Слова продавщицы соответствуют обстановке. Когда она увидела вашего сына, вцепилась в него и в истерику: «Вот он! Вот он!» Пришлось оттаскивать. Понять ее нетрудно: перенервничала во время грабежа. Женщина впечатлительная. Говорила: «Стрельнул бы он в меня... А дома двое детей, младший в первый класс пошел!» Я эти слова в протокол не вносил, считаю, что они к делу не имеют отношения.

«А все остальное по делу...» — подумал Иван Иванович.

Крутояров — педант, во всем скрупулезный. Записал в протокол только то, что говорила пострадавшая.

Уперся наганом в живот...

— Где... этот? — Иван Иванович постучал костяшками пальцев по столу. Сказать «сын» — не годится, сказать «участник грабежа» — язык не поворачивается.

— Исходя из материалов следствия, я счел необходимым выбрать меру пресечения — оформил подписку о невыезде. Все-таки участие в вооруженном грабеже, товарищ подполковник... — оправдывался Крутояров.

«Какой-то идиотизм!»

Чего сейчас было больше в Крутоярове: бессмысленного служебного рвения или желания подсидеть своего начальника, который его опередил в продвижении по служебной лесенке?

— Олег Савельевич, пока приказ не объявлен, я — майор.

— Как прикажете, товарищ подполковник.

— Майор! — повторил Орач.

— С момента подписания приказа министром вы — подполковник, так будет записано и в личном деле, — настаивал на своем Крутояров.

— Не будем об этом. Давайте по протоколу.

Из головы не шел Санька. Где он? Что делает? Парень болезненно самолюбивый. Не натворил бы глупостей, как тогда в детстве...

Закадычный дружок, сын председателя колхоза, который помогал молодому участковому Орачу вживаться в службу в труднейшие послевоенные годы, попрекнул Саньку отцом: мол, тех, под школой, в том числе и учительницу Матрену Игнатьевну, расстрелял Гришка Ходан, а он и есть твой родной отец. Санька посадил обидчика на вилку. Как карася. Воткнул ее ему в мягкое место пониже спины. Скандал был на весь район. А после того, как Иван расписался с Аннушкой, Санька вообще ушел из дому, совсем еще мальчонком, только что исполнился девятый год. Чтобы как-то прохарчиться, он нанялся в одном из совхозов перебирать картошку. Директор совхоза позвонил Ивану Орачу: «Чтобы не польстился на чужое, я его приспособил к делу. Самостоятельный мужик, говорит: «Чужой хлеб есть не хочу». Позже, когда он вернулся к Ивану, Санька сказал: «Теперь у тебя свои дети будут, я тебе не нужон».

Словом, не сразу выкатался характер у Александра Орача, нет-нет и вылезет какой-нибудь острый шип.

— В протоколе записано: «Ткнул в живот наганом». Что, эта заведующая отделом «Импорт»

Жеболенкина — крупный специалист по маркам оружия? Пистолет системы Макарова, револьвер системы Наган, системы Браунинга?..

— Она так сказала, — начал оправдываться Крутояров. — Что вы ко мне-то придираетесь, товарищ подполковник! Я и так писал только самую суть. Я же понимаю... Скажете: «Крутояров копает». Ничего подобного. Прикажите — я порву протоколы, будто их и не было. Пошлите на повторную беседу с Жеболенкиной кого-нибудь другого. Вы бы видели эту сцену... Сидим втроем у директора в кабинете: я, ваш сын и Матронян. Входит Жеболенкина. Как увидела вашего сына, сразу бросилась на него! В волосы вцепилась: «Это он! Это он вчера хотел убить меня! А у меня двое детей...» Верещит на весь магазин, Матронян тоже в крик, на нее. Я — на обеих. Словом, базар. И сразу по магазину пошло: «Поймали одного из тех, которые...» Сын вам расскажет... Я действовал по обстановке, согласно вашим указаниям. Давайте порвем протоколы, — снова предложил Крутояров.

Порвать протоколы дело нехитрое. Но куда деть сам факт: участие в вооруженном грабеже? Жеболенкина во все инстанции напишет: «Милиция скрывает преступника». И будет права. В магазине человек пятьдесят сотрудников, можно сказать, тоже свидетели. По крайней мере, они слышали, как верещала в кабинете директора Ирина Сергеевна, вцепившись в густую шевелюру «бородатого бандита», а подписав протокол дознания и покинув кабинет Матронян, гражданка Жеболенкина такие «подробности» выдала сослуживцам! И пойдет по городу молва.

Нет, никаких противоправных действий сотрудник милиции Орач не допустит. Но он проведет дополнительное расследование. Жеболенкина должна будет сама убедиться в ошибочности своих впечатлений. Дело надо вести тонко, учитывая нервное потрясение Ирины Сергеевны и состояние психологического климата в коллективе после известных событий. Ну, а если вдруг все подтвердится, тогда никакой пощады!

В Ораче вдруг закипела ярость. Залила сердце, вот-вот захлестнет мозги. Неужели кровь Гришки Ходана взяла свое?

Стоп! Куда тебя понесло! Остынь. И подумай. Взвесь все «за» и «против».

Как ему сейчас не хватало Строкуна! Уж тот что-нибудь присоветовал бы. Нужное и мудрое, не оскорбляющее человеческого достоинства ни Ивана Ивановича, ни Саньки, ни Жеболенкиной, ни Крутоярова.

Иван Иванович представил себе Саню. Сидит где-нибудь в одиночестве. Разве что с Мариной поделится. Нет у него от нее секретов.

Звонок телефона. Междугородный: длинный и тревожный. Можно отвлечься от проблемы, отодвинуть ее решение на потом. Если бы можно было задвинуть ее в далекий ящик, запереть, а ключи выбросить в бурное море.

Звонил начальник Тельмановского райотдела. Слышимость ужасная, ни одного членораздельного слова. В трубке трещало, стрекотало, чей-то баритон, перекрывая помехи, кого-то убеждал: «Червону руту не шукай вечорами...»

— Мне нужен полковник Строкун!

— Его еще нет, он где-то там, у вас.

— Улетел. И простреленную машину отправили...

— Я его еще не видел. Давно улетел?

— Часа полтора тому назад, А кто это говорит?

— Замнач угро майор Орач.

— Это вы, Иван Иванович? Не узнаю что-то по голосу.