Последний синклит
Шрифт:
— Как вы полагаете, она могла убить Роберта?
— Конечно, могла, — удивилась Сюзан. — Я и на суде так сказала. И сейчас так думаю. Маргарет ждала от Роберта ребенка. Об этом знали все наши сотрудники. И она все время нервничала. Он ей, конечно, ничего не обещал, но она нервничала. Я не верю в эту историю про собачек, которую рассказал нам мистер Доул. Собаки были на втором этаже и могли не почувствовать, как она вошла в дом. Может, она даже вбежала. И выстрелить она тоже могла…
— Тогда кто, по-вашему, убил Алана Эндерса? Кто пытался отравить маленького Тони
— По-моему, все ясно, — неожиданно ответила Сюзан Бердсли. — Мистер Хашаб расскажет вам свою версию, и я с ней согласна. По-моему, нужно прекратить это расследование. Уже и так ясно, кто именно пытался отравить мальчика.
В этот момент в зал вернулись Полынов, Важевский и Хеккет. Они прошли к большому бассейну, откуда выходила Элиза Холдер. Увидев вошедших, Сюзан замолчала.
— Продолжайте, — попросил Дронго.
— Пусть мистер Хашаб вам все расскажет, — предложила молодая женщина, выходя из джакузи.
— Вы знаете, кто пытался отравить мальчика? — спросил Дронго у остановившегося рядом с ним арабского эксперта, который также решил выйти из джакузи.
— Увидимся сегодня в одиннадцать, — неожиданно шепнул Хашаб, выходя следом за Сюзан. — Я вас буду ждать.
Дронго остался один в джакузи. Он откинул голову и закрыл глаза, ожидая, когда автоматически включится подача воды.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Бассейн обычно закрывался строго по расписанию. Но учитывая, что сэр Энтони оплатил все номера и снял отель на весь уик-энд, дежурные терпеливо ждали, когда гости сами захотят выйти из бассейна. Дронго прошел в холл и обнаружил там сидевших двух экспертов — Симуру и Квернера. Японский эксперт разговаривал с Арчибальдом, хотя это скорее напоминало монолог самого повара.
Симура лишь направлял развитие его мыслей, не перебивая и терпеливо слушая сбивчивую речь англичанина. Дронго поразился терпению японского эксперта, который так внимательно выслушивал откровения Арчибальда. Он услышал, как Симура мягко спросил:
— Может быть, сэр Энтони тоже пьет молоко?
— Никогда, — громко ответил повар. — В его возрасте это не совсем полезно, сэр. Мы иногда добавляем молоко в овсяную кашу, которую готовим для сэра Энтони, но он никогда не добавляет молоко в свой чай. Это невозможно, сэр.
По-английски «овсяная каша» звучала как «порридж», и Дронго усмехнулся, проходя дальше. В конце концов, именно этот продукт употребляли на завтрак в тысячах английских семей.
За другим столиком Квернер о чем-то беседовал с Альмой, задавая ей точные короткие вопросы. Он отмечал в своем блокноте ее ответы, словно он был следователем, а она — главным свидетелем в его расследовании.
Увидев продолжавших играть в шахматы и тихо беседующих Доула и Брюлея, Дронго подумал, как сложно стать идеальным экспертом. У него должны быть напор холерика, остроумие сангвиника, терпение флегматика и фатальность меланхолика.
Двумя последними качествами Дронго обладал гораздо в меньшей степени, чем исходными первыми. Он был классическим полухолериком-полусангвиником.
Пройдя
Полынов неприязненно взглянул на Дронго.
— Вы из Москвы? — неожиданно спросил он по-русски.
— Да, я приехал из Москвы, — кивнул Дронго. — А вы, кажется, работаете здесь давно?
— Несколько лет, — односложно ответил Полынов. Он получил свой стакан и сделал большой глоток. Полынов стоял между Элизой Холдер и Дронго. Быстро наклонившись к Дронго, он с неожиданной злостью сказал:
— Напрасно вы приехали! Здесь вам ничего не светит. Это вам не Москва.
— В каком смысле? — спросил Дронго.
— В том самом, — ухмыльнулся Полынов. Элиза, очевидно услышав русский язык, повернула голову, взглянув на Дронго. У нее были красивые темные глаза.
— Я думала, что вы индус, — неожиданно сказала она.
— Почему? — удивился Дронго.
— Не знаю, — пожала она плечами, — я вас представляла себе иначе. Когда посылали приглашение в Москву, мне казалось, что оттуда приедет совсем другой человек.
— Это вы посылали приглашения? — сразу переспросил Дронго.
— Нет, — холодно усмехнулась она, — я не посылала приглашений. Просто для вас было приготовлено письмо в посольство Великобритании, а отправлять почту — моя обязанность. С остальными экспертами было легче. Кроме Симуры, никому не требовалась специальная виза. А приглашениями занимались мистер Тиллих и миссис Бердсли.
Со своего места встал Важевский и подошел к ним.
— Мне мартини, — попросил он бармена и, уже обращаясь к Дронго, сказал:
— С самого утра я хочу у вас спросить про одного человека. Мне рассказывали в Варшаве, что в восьмидесятые годы вы работали с самим Купцевичем. Это верно?
— Адам Купцевич? — уточнил Дронго. — Да, это мой друг.
— И вы с ним работали?
— Мы провели вместе одну операцию, — признался Дронго.
— В результате которой стали известны на весь мир, — пробормотал, улыбаясь, Важевский. — Говорят, что вы смогли разоблачить даже осведомителя наркомафии, внедренного в структуру комитета специальных экспертов ООН. Вас называли «голубыми ангелами»?
— Это было давно, мистер Важевский, — устало ответил Дронго, с ужасом подумав, как действительно давно это было, — и в результате нашей операции сначала мы потеряли своего друга, а потом Адам потерял любимую женщину. И лишился обеих ног.
— Но о вашем феноменальном успехе… — не сдавался Важевский.
— Не будем об этом, — попросил Дронго. — А с Купцевичем мы действительно друзья.
— Вам нужно было остаться в Москве, чтобы не растерять свой авторитет, — снова упрямо буркнул Поленов по-русски.