Последний странник
Шрифт:
– Пончики я люблю. Они меня тоже, только чересчур сильно. – похлопала себя по полной коричневой руке. – Тебе надо повидать маму прямо сейчас. Это очень важно.
Санитарки постоянно мыли в здании полы и меняли простыни, но здесь все равно постоянно пахло мочой и увядшими цветами. Габриель поднялся по лестнице на второй этаж и пошел по коридору к маминой палате. Установленные на потолке люминесцентные лампы тихо гудели.
Когда Габриель вошел в палату, мама спала. Ее тело под белой простыней казалось маленьким бугорком. Всякий раз, приезжая в хоспис, Габриель пытался вспомнить, как мама
2
День древонасаждения – неофициальный празднике США, когда люди сажают деревья.
Габриель сел рядом с кроватью и взял ее за руку. Рука оказалась холодной, и он сдавил ее покрепче. В отличие от остальных обитателей хосписа, мама не привезла с собой ни особых подушечек, ни фотографий в рамках. Она не старалась превратить стерильное помещение в подобие маленького дома. Единственное, что она сделала для смены обстановки, это попросила отключить и унести телевизор. Кабель от него лежал на полке, свернутый в кольца и похожий на тонкую черную змею. Раз в неделю Майкл присылал в палату букет свежих цветов. Последние три дюжины роз простояли уже почти неделю, и опавшие лепестки образовали вокруг белой вазы красный круг.
Миссис Корриган открыла глаза и посмотрела на сына. Чтобы узнать Габриеля, ей потребовалось несколько секунд.
– Где Майкл?
– Он приедет в среду.
– Нет. В среду поздно.
– Почему поздно?
Она выпустила руку сына и тихо сказала:
– Сегодня ночью я умру.
– Что значит – умру? Ты о чем?
– Я устала от боли. Устала от собственной оболочки.
«Оболочкой» мама называла тело. Каждый человек имел оболочку, а в ней носил крохотную частицу того, что называлось «светом».
– Ты ведь еще сильная, – сказал Габриель. – Ты не умрешь.
– Позвони Майклу и попроси его приехать.
Она прикрыла глаза, и Габриель вышел в коридор. Там стояла Анна с чистыми простынями в руках.
– Что она сказала?
– Сказала, что умирает.
– Мне она говорила то же самое, когда я на смену заступила.
– Из докторов сегодня ночью кто дежурит?
– Чаттарьи, индиец. Только он на обед ушел.
– Пожалуйста, позови его. Прямо сейчас.
Анна спустилась вниз, к своему столу, а Габриель достал телефон. Набрал номер, и после третьего гудка Майкл ответил. На заднем фоне гудела толпа.
– Ты где? – спросил Габриель.
– Стадион «Доджерс». Четвертый ряд, места прямо за домашней базой. Игра отличная.
– Я в хосписе. Тебе надо немедленно приехать.
– Я подъеду к одиннадцати, Гейб. Может, чуть позднее. Когда игра закончится.
– Нет. Откладывать нельзя.
До Габриеля снова донесся гомон толпы и приглушенный голос брата, повторявшего:
– Ты не понял, – сказал Майкл. – Я тут не ради удовольствия. Это бизнес. Я заплатил за билеты кучу денег. Банкиры, которые пришли на игру, должны оплатить половину моего нового здания.
– Мама сказала, что сегодня ночью умрет.
– А что врач говорит?
– Он на обеде.
Один из игроков, похоже, отбил мяч, и толпа разразилась ликующими воплями.
– Ну, так найди его! – закричал Майкл.
– Она уже все решила. Думаю, это правда может случиться. Приезжай быстрее.
Габриель отключил телефон и вернулся в палату матери.
– Майкл приехал?
– Я ему позвонил. Он скоро будет.
– Я думала о Фостерах…
Это имя Майкл никогда не слышал. В прошлом мама упоминала много разных имен и рассказывала немало разных историй, но Майкл был прав – все свои рассказы она выдумывала.
– Кто такие Фостеры?
– Друзья по колледжу. Они на нашу свадьбу приходили. Мы с вашим отцом поехали в медовый месяц, а им разрешили остаться в нашей квартире в Миннеаполисе. У них в то время ремонт шел… – Миссис Корриган крепко зажмурила глаза, словно пытаясь представить все воочию. – Когда мы вернулись, в квартире была полиция. Ночью кто-то пробрался к нам в квартиру и застрелил Фостеров прямо в кровати. Убить хотели нас, но ошиблись.
– Кто-то хотел вас убить? – Габриель старался говорить спокойно, чтобы не спугнуть ее и не прервать рассказ. – Убийцу поймали?
– Ваш отец посадил меня в машину, и мы поехали. Вот тогда он и рассказал, кем был на самом деле…
– И кем он был?
Однако мама снова впала в забытье, уйдя в призрачный мир где-то между сном и реальностью. Габриель держал ее за руку. Через некоторое время она очнулась и опять спросила:
– Где Майкл? Он едет?
В восемь часов доктор Чаттарьи вернулся в хоспис, а Майкл появился несколькими минутами позднее – как обычно, полный энергии и беспокойства. Все собрались в вестибюле, перед столом медсестры, и Майкл пытался выяснить, что происходит.
– Моя мать сказала, что умирает.
Доктор Чаттарьи, маленький учтивый человек в испачканном белом халате, изучал медицинскую карту миссис Корриган, пытаясь доказать, что находится в курсе проблемы.
– Раковые больные часто говорят подобные вещи, мистер Корриган.
– Тогда как обстоят ее дела в действительности?
Доктор сделал в медицинской карте какую-то запись.
– Она может скончаться через несколько дней или через несколько недель. Точнее сказать невозможно.
– А сегодня ночью?
– Никаких резких изменений в ее самочувствии пока нет.
Майкл отвернулся от доктора Чаттарьи и отправился к лестнице на второй этаж. Габриель пошел следом. На лестничной площадке никого, кроме двух братьев, не было. Их разговора никто не слышал.
– Он назвал тебя «мистер Корриган».
– Верно.
– Когда ты начал использовать настоящее имя?
Майкл остановился между этажами.
– С прошлого года. Я просто не стал тебе ничего говорить. Теперь у меня есть карточка социального обеспечения, и я плачу налоги. Новое здание на бульваре Уилшир я покупаю легально.