Последний суд
Шрифт:
«Почему я хочу убить его? Потому что он – грешник?» Каратель не был глупцом, и, пусть и научился лгать самому себе, не хотел этого делать. Он прекрасно осознавал, что грехи Кейфла не были причиной ярости – только его слова. «Она дорога ему, но дорог ли он ей?» Чего Анубис не мог ещё осознать, так это то, почему ему было важно узнать ответ на этот вопрос.
Смирив гнев, он холодно сказал:
– Библиотека находится в другом крыле. Доступ туда открыт для всех, и служители моего храма помогут найти нужные для расчётов тексты, хекау.
– Спасибо, – кивнул
Было бы так легко посоветовать ему заведомо неверный способ попасть в Дуат, но Анубис смог справиться и с этим порывом.
– Рекомендую начать изучение с ядов. Они умеют убивать медленно, в отличие от кинжала.
Ещё раз кивнув, принц направился к дверям, но Атсу не сдвинулся с места.
– Я останусь с Ифе.
– Нет, – резче, чем собирался, возразил Анубис. – Помоги хекау. Текстов много, а времени мало.
Признаться богу в том, что не умел читать, Атсу не смог. Он как никогда ощущал себя бесполезным. Чтобы хоть как-то избавиться от горечи этого осознания, вор поспешно покинул зал вслед за Кейфлом. «Я могу хотя бы таскать его царейшеству папирусы…» – думал он, ненавидя себя за то, что никогда не было его виной.
Оставшись наедине с телом Ифе, Каратель позволил себе вглядеться в лицо грешницы. Оно было спокойным. Ровный нос с чуть вздёрнутым кончиком, гладкие щёки, поцелованные беспощадным солнцем Та-Кемет, изогнутые брови, кажущиеся чуть светлее от пыли разрушенного Бата. Богу сложно было оценить красоту смертной, но ему нравилось на неё смотреть.
Только вот пыль и кровавые капли, застывшие на коже, делали девушку действительно похожей на мертвеца. Это ему не нравилось.
Возле алтаря мумификации всегда стояли сосуды с чистой водой для омовения тел. Несмотря на то, что этот зал никогда не использовался по назначению, жрецы храма исправно меняли воду, считая, что сакральное место должно быть готово к появлению божества в любой момент.
Рядом с сосудами лежала стопка мягких льняных полотен. Анубис взял одно из них, окунул в воду и поднёс к лицу Ифе. Он мягко, едва касаясь, провёл тканью по щеке, стирая грязь и кровь. Была ли это её кровь? Или кого-то из смертных, окончивших свой жизненный путь в Бате? Бог не знал ответа. Но ему отчаянно и необъяснимо сильно хотелось очистить девушку от ужаса, который она пережила. Хотя бы так, хотя бы куском ткани. «Я ведь должен желать кары для неё, а не… этого». Несмотря на собственные мысли, Анубис продолжал омывать лицо грешной аментет до тех пор, пока на нём не осталось ни следа произошедшего в городе Бастет.
Отложив ткань, он позволил себе коснуться кончиками пальцев щеки девушки. Её кожа была холодной. Это ему тоже не нравилось.
Впервые за вечность тот, в ком царила ледяная сила Дуата, хотел даровать кому-то тепло.
Путь по Долине Забытого был мучением. У Ифе подгибались ноги, а голодная резь
Шани легче переносила путь, не имея потребностей смертного тела. Но и её терзала Долина.
– Лучше небытие, чем блуждать здесь вечность, – шипела маа-херу. – Лучше перестать существовать, чем медленно сходить с ума.
Пейзаж вокруг не менялся. Лишь новые обломки прошлого то и дело всплывали из песка, но девушкам казалось, что они не продвинулись даже на шаг.
Ифе прикрыла уставшие глаза. За миг до этого на краю зрения что-то мелькнуло, и она вновь заставила себя посмотреть на пустыню.
Среди бесцветных барханов показалась фигура. Вглядевшись в то место, аментет замерла. Она могла бы поклясться, что видела знакомое лицо.
– Кейфл… – её шёпот был едва слышным.
– Моя Ифе, – юноша, одетый в знакомое царское одеяние, шагнул из-за бархана.
Девушка пошатнулась, едва не теряя сознание при виде принца.
– Ты… Ты мёртв?
– Уже однажды был, – ухмыльнулся он.
Ифе не могла передать той боли, что испытала при виде Кейфла в Дуате. Радости не было. Лишь скорбь.
– Кейфл, ты не мог снова умереть! – она чувствовала солёный привкус слёз на губах. – Ты должен жить.
– Ты тоже, – принц был серьёзен и бледен, в его глазах отражались те же чувства, что испытывала Ифе. – Прости, что втянул во всё это.
– Не смей так говорить! – задохнулась аментет. – Это звучит, как прощание.
Казалось, Кейфл не услышал её слов.
– Ответь мне, Ифе. Ты будешь бороться за жизнь?
Бороться… Ей так надоело это слово. Она боролась с того самого момента, как вернула чувства. Боролась со страхами и желаниями на Полях Иалу, боролась с песком в гробнице Города Столбов, боролась со смертными, с богами и с самой природой.
– Я устала бороться, – прошептала Ифе, шагая к Кейфлу.
Ей так хотелось, чтобы он утешил её. Пообещал, что всё будет хорошо.
– Скажи, что спасёшь меня. Скажи, что мне не нужно бороться самой.
Ответом на её мольбу было молчание и полный грусти взгляд принца. Девушка протянула руку. «Одно прикосновение. Просто дай мне почувствовать, что ты рядом». Кончики её пальцев были почти у его лица.
– Ифе… – шёпот Кейфла растворялся в тишине пустыни забвения.
Аментет сделала последнее движение, но её рука лишь прошла сквозь блёклый песок, которым принц осыпался на глазах.
– Кейфл, нет! – она упала на колени, захлёбываясь рыданием. – Не оставляй меня! Я больше не могу! Не могу бороться…
Голос Ифе слабел. Она уже не была уверена, что вообще издала хоть звук. Взгляд застилали слёзы, такие же блёклые, как и пустыня, окружавшая её. Ей было так холодно.
Но облегчение всё же настало. Девушке показалось, что её щеки коснулось что-то тёплое. Как будто мягкая влажная ткань, стирающая ненавистный песок. Позже её сменило прикосновение прохладной руки.
Ифе хотела прижаться к ней сильнее, ведь это касание приносило покой.